Остров
Шрифт:
Все хорошее и плохое случайно, другое дело, зацепишься за случай или нет. Попросили заменить врача на скорой, согласился... и не ушел. Уцепился двумя руками... безоговорочно спасать, спасать... Ту историю?.. Не забыл, конечно, но месяцами не вспоминал, и так тридцать промелькнуло лет. Безотказно, уже старше всех, злой с недосыпу, всклокоченный постоянно, днем и ночью, туда, сюда... Помогал, спасал, кого мог, спасал... Может, надеялся, встречу такого, и спасу?.. Вряд ли, не помню... к тому же наивно. Впрочем, лучшие дела от наивности, когда веришь, что дело стоит жизни, как Халфин верил. А этих молодых старичков, мудрых и циничных, я столько видел... что с ними сталось?..
Предвижу, скажут,
– спросят любопытные, - и здесь умалчиваешь!.. А что вам до того, армия - как у всех, уже писали... вылупились из культа?..
– все мы из него, мне скучно рассуждать о рабстве и свободе, от этого трепа голова болит... Важно не то, что помнишь и знаешь, поговорить все мастера - главное, чем живешь, а в этом всегда особенная странность: оказывается, разговоры разговорами, правила правилами, а жизнь сама по себе, из нее только и видно, кем ты вылупился в конце концов. Беседы, споры, кухни-спальни общие... а потом каждый идет доживать свое, и в этом главное - в одинокости любого существа, кота или цветка, или человека... О чем же говорить еще, если не об этой неразрешимой одинокости?..
Но вернемся... Ездил, спасал, для жизни пространства не осталось, словно бегу по узкому коридору... Потом?.. Как-то на вызове, сердечный массаж, один, и молодому не под силу... Бег кончился, странная картина здоровенный парень на полу, а рядом валяется длинный тощий старикан с раздрызганной бородкой... Молодого через час откачали, а я утром очнулся. Силам конец, ушел в поликлинику хирургом, то, сё, швы, порезы - мелочи, две штуки придумал, не такие, как Халфин, но полезные, практические вещи... Потом туман, туман, стал забывать, забывать... до вчерашнего дня дополз туман... Сначала обрадовался, пусть та история поблекнет!.. Не тут-то было!.. Все, что угодно, а не это. Не получилось.
Наконец, действительно, один, как в юношеских бреднях... стал возвращаться, возвращаться - к отцу, к нашим разговорам, к своему Острову... Но и там все то же, то же... дорожка, овраг, анатомичка, Халфин в полутьме, рассказывает нам, какая странная вещь наука... И, все-таки, единственное место, куда все время тянет, возвращаюсь, карабкаюсь по тем дням, жду какой-то ясности, полноты... что, вот, откроется мне сразу вся картина, весь смысл...
Так получилось, всю жизнь спасал, спасал... очнулся почти впотьмах... на закате, если красиво, любите красиво?.. и вижу - вот что надо спасать!..
Хотя уже не спасти.
Нет, все-таки есть, есть еще смысл - хотя бы сказать... о вещах, лицах, зверях, которых уже никто, кроме тебя не знает.
Сержант, Андрей, никто за тебя не скажет. Так не должно быть.
9. ОПЯТЬ СЕГОДНЯ...
1.
Вернем историю к событиям дня, уплыл мой Остров, и я в общем треугольнике стою... Приполз к текущему моменту, сторонник порядка, мелькания туда-сюда кого угодно сведут с ума, лишат терпения, так что и в сумасшествии знай меру!.. Напомню последние события - толчок, пробел, мир дернулся, но устоял, свет во вселенной мигнул и выправился, порядок восстановлен. Только что, словно в бреду, бежал, скользил, смеялся, сзади друзья, ботиночки постанывали, но терпели... и кончилось - слышу чужой голос, вижу другие глаза, и сам стал другим.
– Все прыгаешь, допрыгаешься, старик...
Старуха, трое на скамейке, старый пес, листья, осень, мой треугольник... причаливаю, здравствуйте вам...
2.
Раньше думал - океан, песок, пальмы, вечное тепло, тишина, а оказалось холодней и проще. Он, оказывается,
В результате возникли новые вопросы, так сказать, местного значения, например, кто я, что со мной произошло, где теперь живу, это важно для грубого процесса, простого выживания, каждый должен иметь ячейку, коморку, кусок пола, кровать или часть кровати, или место в подвале, иначе долго не продержишься... Хотя, что такое "долго", когда ничто не долго.
3.
Старых не любят, раньше душили или топили, или оставляли умирать одних, и теперь оставляют, а если не оставляют, они сами остаются, нет другого пути, приходит момент - пора, а дальше ни топота, ни скольжения, ни смеха за спиной. Рождается особое понимание того, что раньше - намеком, пунктиром, бесцельным разговором, неприложимой теорией... любим ведь поболтать о том, о сём... А дальше одному, самому... Нет, и раньше было, иногда, ледяным сквознячком, но втайне, глубоко, а кругом громко, толпа, смеются, по плечу хлопают... и забываешь... А теперь - тихое, холодное, тяжелым комом из живота, будто всегда там жило, только дремало...
– и уже нет спорщиков, попутчиков, провожатых, сопровождающих, врагов и друзей, одному и одному.
Одному так одному.
4.
– Робэрт, Робэрт...
– они зовут меня Робэртом.
Ничего не спрашивать, не просить, ничего не ждать от них. Здесь мое место, среди трех домов, на лужайке, местами заросшей травой, местами вытоптанной до плоти, до мяса с сорванной кожей - слежавшейся серой с желтизной земли... И небольшими лохматыми кустами, над ними торчат четыре дерева, приземистые, неприметные, с растерзанными нижними ветками, их мучают дети, "наши потомки", а дальше с трех сторон дорога, с четвертой земля круто обрывается, нависает над оврагом.
Cтою, прислонившись к дереву, еще светло, солнце за негустыми облаками, то и дело выглядывает, выглядывает, детская игра... Тепло, я одет как надо, главное, шарф на мне - вокруг горла и прикрывает грудь, и ботинки в порядке, тупорылые, еще прочные, правда, почти без шнурков, так себе, обрывки. Видно, важная черта характера - ходить без шнурков.
Нет, не так, не я из времени выпал, оно из меня выпало, природа не допускает пустот, их создают люди. Все-все на месте, никаких чудес, к тому же не мороз еще, редкая для наших мест осень, листья еще живы, но подводят итоги, и солнце на месте, фланирует по небу, делая вид, что ничего не происходит, его лучи крадутся и осторожно ощупывают кожу, будто я не совсем обычное существо.
Справа дом, девятиэтажный, с одним подъездом, слева, на расстоянии полусотни метров - второй, такой же, или почти такой, но не красного кирпича, а желтого, а третий - снова красный, немного подальше, у одной из дорог. Я нахожусь на длинной стороне прямоугольного треугольника, на ее середине, забыл, как называется... не помню, но вот короткие стороны катеты, они зажимают меня, катеты, с двух сторон, а с третьей, за спиной, овраг. Мои три стороны света, мое пространство, треугольник земли.