Откровения
Шрифт:
Собрались и отправились в путь. Согласились, что идти как-то тяжеловато сегодня, поэтому плелись как сонные мушки. После кофеёчка человечек настолько взбодрился, что у него появился акцент батюшки, и оставшуюся дорогу он предлагал мне исповедаться. Билет куплен. Один. А нас двое. Я думала «до свидания», но услышала «прощай». Что ж, если это как в прошлый раз, то я согласна.
Шла домой, вдавливая тяжёлые ботинки в прогретый асфальт, мысли были нейтральные. Прислушивалась к себе, чего хочу и что чувствую. Не смогла. Дома чутка поспала, поняла, что отравилась, спала, садилась писать, бросала, общалась с Шулькой и Исечкой, фотографировалась с букетом. Завтра отправляюсь в путь с сухарями и водой – хорошая добрая традиция из детства, когда съела, несмотря
Откровение 11
Честно говоря, сейчас я не рвусь писать, но понимаю, что нужно, мне нужно. Я вернулась домой.
Это, пожалуй, одно из худших решений, принятых мной за очень долгое время. Представляешь, я пишу сейчас и почти не вижу текст, мои глаза полны слёз. И они отнюдь не радостные. Я не плакала давно и, к счастью, почти забыла, как это делается.
Я поздно легла и рано проснулась в день отлёта, кушала овсянку на воде и бутерброды. Пока меня провожали, за нами шёл пёс, цокая когтями, почти впритык. От страха и рассказанных ранее историй про внезапное кусание меня бросало в жар и тряслись колени. Я попрощалась с близкими мне людьми и поехала.
В аэропорту мне казалось, что я вот-вот упаду, всё плыло, меня шатало. Также я переживала, что пропущу свой рейс, и в итоге отстояла лишнюю очередь. Села, съела кусок шоколада, читала про гипноз, затем чутка подремала.
Прилетела. Пилотам хлопали, раньше мне нравилась эта традиция, но сейчас я считаю, что это просто работа, которая достойно оплачивается, и аплодисменты – лишние. Мне ведь почему-то никто не хлопает на работе, когда я… да не важно, не хлопают и всё.
Пересела и стала ожидать рейс снова, общалась с человечком на всякие разные околотематические штуки. Здорово, если б не одно но, от которого я осталась весьма недовольна, но теперь оно стёрлось в порошок и я сдула его с трапа. Съела зачем-то два куска яблока и пару сухарей, сыта не стала, как и голодна, впрочем, тоже.
Села в самолёт, как и в прошлый раз, сидела в самом дальнем ряду между двух мужиков (вообще, я уважаю мужчин, мужиков – нет). От одного разило нечистым телом, на правой руке была печатка и длинный ноготь на мизинце (зачем – загадка), он прижимался ко мне своей коленищей. Другой читал газету про крымских татар и давил мне на руку, хотя, когда я впоследствии и предоставила ему подлокотник, он просто сложил свой локоть на меня. Очень серьёзно задумалась о феминизме (в скором времени начну изучать этот вопрос). Попросила воды. Дали. Была холодной, самое то.
Внезапно я ощутила боль. Сильнейшую. Область сердца. Смяла стакан и не могла вздохнуть. Она опускалась по левому боку вниз к центру живота. Поняла, что такое страх смерти, только страшно не было отчего-то. Вспомнились откровения стюардессы: она говорила о том, что если кто-то умирает на борту и нет свободных мест, а их не было, то его оставляют на месте. Злорадно усмехнулась про себя и оглядела соседей. Знали б они, что сегодня я благосклонна к их психике и не разобью её своим бездыханным телом.
Прилетела. Встретили объятиями, когда ощутила их, мне отчего-то стало тоскливо. Машина, на которой меня везли, была шикарная, я даже смогла положить ногу на ногу, ехала такая загадочная и удобно устроившаяся.
Дома была нарезка из овощей и пармезан. Вкусно, но от холода заныла челюсть. Сыр был нарезан ножом с пилочкой, отчего на нём был причудливый рельеф. Я хотела так многим поделиться, но кто бы меня услышал? Была забота, но столько этих но, которые я почему-то должна скрывать, чтоб не расстраивать кого-то. Почему я должна? Взрослая.
Покупалась. Легла спать, долго говорила с человечком. Разумеется, приятно, ласково. Наверное, я полезу в ракушку, появляется страх, что любитель деликатесов вытащит меня
Проснулась от звонка, близкому человеку было нехорошо. Собралась и поехала. Встретили со слезами. Врачи, таблетки, но мы справились, впрочем, как всегда.
Пришла домой, радовалась встрече с квартирой, хвалила её. Завтра мне на работу, от одной мысли мне становится нестерпимо горько. Сейчас я сяду за учёбу. Я опять разлюбила свой город, как полгода назад. Мне не мил его воздух, деревья и дома. Я приехала словно отбывать наказание. Меня никто не будет ждать дома. Я зашториваю окна и остаюсь взаперти. Моя ловушка поймала главную добычу. Я вернулась, чтоб уничтожить себя. Зачем?
Откровение 12
Вчера я вышла на работу. Мне не понравилось вставать в шесть утра, поэтому мне поставили смену, чтоб вставать в пять тридцать – спасибо, меня услы шали, почти то, что я и хотела. Перевели на второй этаж, хотя больше мне, конечно, нравится на первом.
Утром обрядилась в ультраскромное голубое платьишко ниже колена, с воланчиками на плечах и полетела на работку. В автобусе было не очень комфортно, а когда мне с верхней ступеньки кондуктор приложился по лицу сумкой, поездка приобрела совсем не яркие краски. На территории меня уже встречал загорающий постоялец. В раздевалке я поняла, что платьишко просвечивает, полностью демонстрируя мою фигурку, что ж, пусть заводчане порадуются.
Упаковалась и побежала работать работу. Увиделась с санитарочкой, которая не узнала меня и сказала, что я похудела, приятно, чёрт возьми. Открыла кабинет и поняла, что сегодня нужно брать кровушку на сахар – настроение полезло вниз. Сбегала вниз и уточнила у медсестры, как всё делать, но легче не стало. Был новый аппарат, я приступила к изучению и решила, что уже освоила его. Позвала бабулечку, тыкнула пальчик, поднесла к аппарату, и он выстрелил полоской на пол. Я пребывала в растерянности. Выпроводила бабулечку, сказав, что кровь проверит медбрат. Позже. Волнение зашкаливало, тряслись колени, руки, голова кружилась, и мутило. Я тысячу и один раз пожалела, что пошла в медицину. Начала корить себя, что медик из меня никакой, почти довела себя же до слёз. Попыталась собраться, удалось с трудом. Нашла другой аппарат, которым пользовалась ранее. Взяла другую бабулечку, тыкнула пальчик, кровь практически не шла, но попала куда нужно – и снова ошибка аппарата. Я готова была прямиком идти и писать заявление, указав, что руки растут не из того места, и падать ниц. Решила дождаться напарника. Немного успокоилась и начала раздавать таблетки. Раздав, бросилась к лестнице и нос к носу столкнулась с коллегой. Выдохнув, покаялась в содеянном и почти слёзно просила помочь мне. Успокоил, объяснил, что и как, и сказал, что бывает, аппараты глючат, и не моя в этом вина.
Очередная пятиминутка, где я смотрела на своих медсестёр и радовалась: золото, а не коллеги. После пошла на перевязки, куда за мной напросились три практикантки, волнение зашкалило опять. Вроде делала всё достойно и правильно, но под двумя халатами плавилась жуть как.
Делая материал, развлекала беседами напарника. Религия, венчание, что есть семья, привычки, обучение, библия, альтернативная служба, пацифизм. Была приятно удивлена доброте и аргументированности мужского взгляда на мир. Странно было, что я кайфую от оружия, а человек не может его взять в руки. Он читает ребёнку библию, а я себе – про татуировки заключённых. Он понимает, в чём прелесть брака, а я шокируюсь оттого, что выходят замуж и размножаются мои одноклассники. Беседа была познавательной для обеих сторон. Он единственный человек на работе, узнавший про пингвина-господина и про то, как интересно рисовать внутренние органы. Также я рассказала ему суть приметы, почему если я выношу мусор вечером, то у меня нет мужа. Всё потому, что вечером хорошие мальчики, которые могут стать мне мужьями, сидят дома, играют на фортепиано и пьют изысканный чай со сливками. А утром, когда они выходят на променад, я сижу дома с уже пустым ведром и не встречаюсь им.