Отражение стрекозы
Шрифт:
«Ты всё для меня.
Судьба, как падающая звезда,
Позволяет встретить такого, как тебя…»
Не стараясь избавится от навязчивой мелодии, наоборот, подпевая словам, я открыла колпачок и стала рисовать чёрные стрелки.
«Когда-нибудь я перестану красить стрелки для ментального щита, но не сегодня».
*Первое дело*
— Всю ночь мы постоянно слышали писк. Думали, мыши, но потом он стал всё более и более походить на шёпот, и однажды наш сын проснулся от колющего чувства на лице. Он открыл глаза и увидел волосы, длинные и запутанные, скользящие
Мы неловко улыбнулись, а Квон Хосок, сидящий рядом и обмахивающейся все ещё любимым веером, без запинки успокоил жену янбана:
— Госпожа Ту, ваше предложение занимательное, но шаманки работают на меня, поэтому и вознаграждение обсуждается и согласуется только лично со мной. Вы не возражаете?
— Хорошо, я вас поняла. Вечером мы проведём церемонию чжеса[4] для матери мужа, а также заодно для всех его предков, дабы они смиловались над грешными потомками. Лучшее время поймать призрака будет полночь.
[4] Чжеса (??) — церемония почтения памяти предков. Обычно она имеет три разновидности и проводится в определённые дни, как в пример, день смерти умершего родственника, как написано в тексте.
Госпожа Ту оставила нас, выйдя за служанкой. Квон Хосок резко сложил веер и встал.
— Госпожа Ту жена богатого торговца металлами Ли, — поведал Хосок. — Если заручится поддержкой этой семьи, то можно в прямом смысле передвинуть горы как Юй Гун[5]. Я рассчитываю на вас. Помните, услуга за услугу, — договорив, он вышёл.
[5] Юй Гун (бук. глупый старик) передвинул горы (????, yugong yishan) — кит. идиома, аналог рус. выраж. «свернуть горы»
***
В полночь мы уже добрались до дома семьи Ли. Было уже поздно бежать или отказываться. Мы нуждались в поддержке Хосока, несмотря на то, он хитрил.
— Давай пройдёмся, может найдём что-нибудь, — предложила Хани, держа выданный слугой лампу на палке.
Мы находились на заднем дворе за главный домом, где спокойно спала семья Ли, помня об охраняющих их шаманках великого Квон Хосока. Вокруг ничего не предвещало о призраке.
— Давай. Все равно нам надо проверить дом на наличие квищин.
Мы всё блуждали по территории, топтая землю и всматриваясь в каждый уголок. Ничего. Абсолютно ничего не выпрыгивало на нас, не пугало, не угрожала или проклинала. Кровь не текла по стенам, шёпот не проявлялся, свет нигде случайно не включался, даже мыши не перебегали дорогу.
— К слову, Хани, ты не боишься снова встретиться с демоном или там призраком?
— Слегка, но после санщильмёнгви остались не самые приятные воспоминания. А ты?
— Тоже. Хотя я и до этого не боялась смотреть хорроры по ночам, но реальные, куда противнее. Им бы дать советы визажистам, сразу получать втрое больше клиентов.
— Ну и шуточки у тебя, Мирэ. Вот серьёзно же! Лучше не смеяться над таким,
— Я тоже заметила, — я произнесла, сильнее укутываясь в плащ с меховым воротником. Квон Хосок, как «щедрый» наниматель, подарил их, дабы мы по дороге не умерли от холода.
Мы обошли весь двор и повернули к главному дому. Шаг за шагом у земли начал распространяться туман, напоминающей мне невольно события прошлых недель.
— Хани, пойдём быстрее, мне это не нравится.
Подруга кивнула.
— Я что-то чувствую.
— Радар гви включился?
— Возможно, — Хани снова внимательно вглядывалась в места, которые мы прошли.
— Кстати, я так и не спросила. Что это? — В конце дорожки очертился силуэт, похожий на женщину, и я отвлеклась, почувствовав мурашки на спине. Подойдя ближе, показалось дерево. Туман уже распространился так, что вещи легко становились ни тем, чем являются.
Мы синхронно выдохнули и, чуть успокоившись, пошли дальше.
— Так вот, Хани, кого мы ищем? Кто такая чхонёквищин?
— Возможно, это я? — задумчиво сказала не Хани с правой стороны. Оно вздохнуло, если вообще призраки дышали, и начало рассматривать нас. Сглотнув, я медленно повернула голову: мне надо было проверить, как Хани. Оно заметило моё движение и посмотрело прямо в лицо.
«Призрак… не страшный. Это же всего лишь женщина в белом ханбоке» — я удивилась своей же мысли.
Хани резко оттащила меня и начала защищаться оставшемся пучжоком от Паксу Ока, как христиане крестом перед демоном. Я удивилась, что она не сказала: «да ну на хер» и не убежала отсюда как в известном меме.
— Да не злой я призрак, не злой. — Руками махал призрак, пытаясь объяснить. — Я всего лишь перед смертью забыла кое-что рассказать, вот и не могу уйти. Тигр, надо же было мне, старой, умереть в белом ханбоке, вот невезуха! — Призрак женщины недовольно цокнула.
Хани ещё пару раз попыталась помахать оберегами, но перестала после того, как поняла, что они не действуют на призрака женщины.
…
— Почему они такие глупые, помилуй их, тигр! Я призрак, но лицо-то сохранилось, разве можно было не узнать родную мать?! — жаловался призрак женщины, оказавшейся умершей матерью главы дома Ли. — Я, может, и уонгви[6], но разве делала им пакости? Вот скажите мне, шаманки, это честно?
[6] Уонгви (??) — злой призрак, который человеком умер насильственной смертью.
— Не честно, как я понимаю вас, ик, — сильно подвыпившая Хани ответила со слезами на глазах и положила голову на стол, медленно то открывая, то закрывая глаза.
Как только мы поняли, что смерть не дошла до нашего имени в списке, госпожа Ли показала путь к кухне, где странно легко зажглась печка. Она достала из запасов макколи, поставила на стол с чашами и с просьбой: «Выслушайте меня, пожалуйста», стали компанией пить, высвобождая накопленные чувства. Я плохо выносила алкоголь, поэтому роль «отвести коллегу домой в сохранности» взяла на себя.