Ожерелье Атона
Шрифт:
В непонятного цвета глазах охранника мелькнуло сочувствие. Но Алина с негодованием отвернулась. Наплевать, что подумает Юра. И сама она ни о чем думать не будет.
СИЛ НЕТ БОЛЬШЕ, НЕТ СИЛ, НЕТ МЫСЛЕЙ, ВСЕ!!!
– Свежевыжатый сок принести тебе? – робко поинтересовался Юра. – А может, чаю? А еще, знаешь, что я подумал? Ты права. Что мы сидим в гостинице, как корчи, блин? Давай на экскурсию съездим. Дайвинг отменяется. Алинка, здесь без обид, в море не пущу. А в Каир хочешь? Пирамиды посмотрим?
Алина молча кивнула, и охранник замахал
– Эй, Ахмет! К нам потом подойди обязательно!
Глава пятая
– Паша-а-а! Я сгорела, – стонала Лика Вронская, едва поспевая за бойфрендом. – Я сгорела, а ты торопишься. Совсем меня не жалеешь. Не любишь!
Паша остановился, поправил очки и глубоко вздохнул:
– Кремом надо было намазаться, горе мое.
– Я мазалась! И все равно сгорела! А еще я за ужином объелась! И спать хочу, умираю.
– В автобусе выспишься, – флегматично сказал бойфренд. – До Каира минимум семь часов ехать. Ахмет предупреждал, что дорога может и все восемь часов занять. Времени – вагон и маленькая тележка. Выспишься, сколько душа пожелает.
– Отличная кровать – автобус, – опять забурчала Лика. – Целых семь часов трястись. У меня спина отвалится. Да я больше часа в одном положении провести не могу. А тут семь-восемь! Вот они, мои книжки и статьи. Не боком, так позвоночником вылазят!
Приподняв пакет с подушками, Паша воскликнул:
– Гляди, а это нам зачем? Гид, умница, предупредил. Так что не отвалится у тебя спина, не боись. А что работа? Не хочешь за компьютером сидеть? И не надо! Иди в дворники. Кстати, я как раз и объявление на дверях подъезда видел. Но если серьезно, я ведь сколько раз говорил – ты можешь вообще не работать. Я – отличный программист, зарабатываю нормально, нас двоих всегда прокормлю.
– Вот! Буду сидеть накормленная и тупая! Ты об этом мечтаешь? Я всегда подозревала, что мои творческие искания тебе до голубой звезды. Ты ржешь как конь, когда я пишу какой-нибудь трогательный эпизод и заливаюсь слезами!
– Да что с тобой сегодня, горе мое? Бубнишь и бубнишь! Живот, что ли, сильно болит? Так, может, давай никуда не поедем? Хочешь остаться?
– Возьми, мне тяжело. – Лика протянула Паше полуторалитровую бутылку с минеральной водой и поправила закрывающую волосы белую бандану с серебристыми иероглифами. – Нет, все в порядке. Не обращай внимания.
Прямо высказать причину своего недовольства Лика Вронская не решалась. Не скажешь же Паше, что обгоревшая, запузырившаяся спина – ерунда на самом деле. Кожа слазит, но спина не болит. А болит голова, раскалывается просто. Наверное, мозг за целый день активных размышлений чуть ли не задымился. И все безрезультатно, вот что обидно!
Она так и не придумала правдоподобного объяснения смерти Виктора Попова. Русские туристы расползлись по территории отеля, как тараканы. Кто в бар, кто на пляж, кто вообще исчез из зоны видимости. Лика пометалась по окрестностям и поняла: шпионить –
– Ничего, – примирительно заметил Паша, замедляя шаг. – Опишешь потом в книжке собственные страдания.
– Не буду, – буркнула Лика. – У читателей своих неприятностей по жизни выше крыши. Я пишу книжки для того, чтобы люди развлекались и отдыхали. Так что лучше я опишу не собственную отваливающуюся поясницу, а красивое египетское небо, например. Пашка! Ты видел, какое здесь небо? Оно как раскатанное над головой полотно. И легкие мазки облаков, они кажутся естественными волнами небесного льна.
Лика умолкла, услышав приближающиеся шаги. Обернувшись, она невольно вздрогнула и сама этому удивилась. Ведь подошедшие люди уже знакомы. Юра Космачев и Алина Гордиенко. Очень странная парочка. Мужчина обычно неразговорчив и хмур, женщина встревожена, но старается держаться приветливо.
– Что ты знаешь о страданиях, девочка? – сквозь зубы процедил Космачев. – А пишешь! Эти ваши бабские книги читать невозможно!
В его голосе явственно звучала неприязнь, но Лику это не смутило. Если бы журналисты переживали по поводу того, что с ними разговаривают без особого энтузиазма, они бы, все до единого, вымерли, как мамонты. За день на журналиста могут пять раз накричать и десять раз послать в пеший эротический тур. Рефлекс не реагировать на нелицеприятные замечания вырабатывается быстро. Когда на Лику «наезжали», она лишь солнечно улыбалась и думала: «Сам дурак!» В случае особой злобности собеседника последняя ремарка могла быть и озвучена.
– Во-первых, доброй ночи! – съехидничала Вронская. – А во-вторых, что знаете о страданиях вы? Я с удовольствием вас послушаю. Давайте вместе улучшать бабские книжки!
Юрий лишь сопел и молча шел рядом. Алина неуверенно улыбнулась, явно пытаясь сгладить ситуацию.
– Наверное, Каир – очень красивый город, – быстро сказала она. – И пирамиды мне увидеть просто не терпится. Здесь такой мужчина отдыхает, русский, профессор.
– Тимофей Афанасьевич, мы уже давно с ним познакомились, – поддержал разговор Паша.
– Да, он сказал, что пирамиды – это единственное оставшееся чудо света. Остальные выдающиеся памятники цивилизации уничтожены. Тем больше ценность пирамид, правда? – рассуждала Алина. И вдруг, обернувшись, воскликнула: – А, божечки! Тимофей Афанасьевич, Ирочка! Подушки ваши где?!
Всплеснув руками, Ирочка вручила Романову свой рюкзачок и побежала обратно в номер.
– Прошу. – Тимофей Афанасьевич пропустил Лику вперед, в автоматически распахнувшиеся двери холла главного корпуса отеля. – Как грамотно назначено время отъезда. В час ночи выезд, зато утром мы уже в Каире.