Паpоль не нужен
Шрифт:
Журчит речь на файв о клоке - английская, японская, французская, китайская. Нушима от Блюхера не отходит ни на минуту, сыплет чистейшим русским говорком, улыбается ослепительно, будто Василий Константинович красная девица, и все время трогает тему мира и дружбы, вспоминая то Толстого, то Будду, а то Суворова...
Блюхер - каменный. Только брови на лице играют да в уголках резкого рта нет-нет, да дрогнет смешинка - быстрая и чуть снисходительная. А в лицо Главкома впился глазами американский журналист Губерман. Ему, майору разведки, важно узнать, как реагирует красный генерал на
Нушима стоит вполоборота к залу, так чтобы никто не мог следить за его губами: натренированный человек даже издали поймет - недаром артикуляция рта специально изучается разведчиками.
– Наша концепция общеизвестна, - продолжает Нушима.– Это концепция разумного мира. В том случае, если ваше просвещенное правительство, измученное войной, трезво поняв всю меру усталости, которую испытывает ваш великий народ, захочет найти пути достойных переговоров с партнерами по неразрешенным спорам, я убежден, что все стронется с мертвой точки.
Василий Константинович молчит, слушает, бровями играет, но, когда мимо проходит вице-консул Франции мсье Анатоль Рывчук, именно в тот самый миг, когда все слышно французу, громко отвечает Нушиме:
– Ваши предложения мира свидетельствуют о доброй воле японского правительства, к трудностям и большим задачам которого мы относимся с пониманием.
Нушима засуетился. Он улыбается и мсье Рывчуку, и Блюхеру. Ай-ай, как нехорошо получилось! Жоффр сидит в Токио; в Париже продолжаются секретные переговоры о методах ведения борьбы с большевизмом именно на Дальнем Востоке, а тут с министром Блюхером начинается откровенный роман. Это, конечно, красный специально подпустил, когда проходил Рывчук. Он знает, что делать. Ох как он хитро выбрал момент! Прямо в самую десятку засадил!
– Господин министр, - говорит Рывчук, - позвольте мне потревожить вас просьбой.
– Пожалуйста.
– Моя дача находится в Березовке. А там ваше ведомство открыло полигон. Эта постоянная стрельба и взрывы - поверьте, большей неприятности трудно себе представить во время отдыха.
– Большие неприятности не бывают продолжительными, - улыбается Василий Константинович, - а малые не заслуживают того, чтобы обращать на них внимание.
Мсье Анатоль Рывчук отдает дань уважения столь блистательному ответу - он смеется уголками рта и отходит ровно через такой промежуток времени, чтобы никто не имел возможности посчитать его обиженным.
Юркие лакеи в касторовых фраках обносят гостей вином. Нушима поднимает свой бокал:
– Господин министр, мне хочется выпить за разум воина, который ценит мир превыше всего на земле.
– Прекрасный тост. Благодарю вас.
– Прекрасный тост пьют, - улыбается Нушима.
– У нас в армии запрещено употребление спиртных напитков, - отвечает Блюхер.– Я пью вместе с вами символически.
– Неужели министр так бессилен, что не может отменить приказ хотя бы на один вечер?
– Чтобы министр был воистину сильным, он не должен отменять своих приказов даже на один час.
Блюхер ставит
А там гуляют господин Нушима и мсье Рывчук. Разговор дипломатов точен и скуп.
– Нет, мсье Рывчук, - говорит на великолепном французском языке консул Нушима, - поверьте, речь шла о понятиях абстрактных, не имеющих отношения к практике наших взаимоотношений. И потом, позвольте быть до конца искренним. Ленин не принимает вашего главного требования - оплатить долги прежнего правительства? Нет. Но переговоры вы ведете, и наше правительство понимает, отчего вы их ведете и чем они могут кончиться. Разве повторение вашего опыта - я беру самый крайний случай, об этом у нас никто не хочет и думать, - разве согласие на переговоры с красными, но при выдвижении ряда требований, не пойдет на пользу нашему общему делу?
– Я отвечаю вам искренностью на искренность, мой дорогой Нушима. Наш опыт переговоров с красными показывает или, во всяком случае, должен показать всем, кто хочет видеть, абсолютную бесполезность каких-либо контактов с ними. Стоит ли вам убеждать себя в этом, повторяя наш горький путь?
ВЕЧЕРНЯЯ ЧИТА
_____________________________________________________________________
Блюхер идет по пустынным переулкам - автомобиль он отпустил; заседание будет сложное; надо собраться как следует. Длинно воют собаки. Ставни на всех окнах закрыты. Пробивающиеся лучики света лежат на земле причудливыми рисунками. Молодой месяц в черном небе похож на клоуна.
Возле угла Аргунской Блюхера хватает за рукав нищенка:
– Подай Христа ради, сынок!
Блюхер выворачивает карманы и протягивает старухе несколько монет.
– Спасибо тебе, господь тебя не забудет. Горе по тебе сохнет, ищет тебя, да я отмолю.
Старуха хочет поцеловать руку Блюхера, неловко наклоняется и падает.
– Ох, господи, - стонет старуха, - ноги-то не держат, старые они.
– Ну-ка, - говорит Василий Константинович, - давай, бабуся, опирайся на руку.
Он помогает нищенке подняться, чистит на ней жакетик.
– Да не надо, сынок, - шепчет старуха, - кто ж лохмотья чистит? Они грязные должны быть. Ой, - морщится старуха, - нога у меня вспухла.
– Где живешь, старая?
– Под небом.
– Так холодное же оно.
– Оно и холоднее - все равно пылает. Пожгли страну, пожгли.
– Кто?
– Красные, белые, зеленые. Люди пожгли. Вон кошечка у меня к забору привязана, видишь?
– Нет.
– А ты приглядись, она серенькая. Слабость у нее. Лежит и мурлычет. Хлебушком ее накормлю, с твоих пятачков-то, она и порадуется. Твари нежнее людей, они добро помнят.