Печать Кейвана
Шрифт:
Мы отдали лошадей подоспевшему тут же слуге и проследовали за Фульком и его женой в прохладу замка.
Как полагалось по этикету в ту эпоху, дворянство носило доходы на плечах. Об этом нас предупредил настоятель Храма Убак. Поэтому, чтобы соответствовать легенде об аристократах-магах, и вызвать доверие у хозяев, к ужину нам пришлось переодеться в захваченную с собой из Храма одежду, еще более роскошную, расшитую серебряными и золотыми нитями. Йан был в восторге.
Спускаясь к ужину в каминный зал, мы договорились, что, выбрав подходящий
Камин, откуда призрак черпал сажу для рисования крестов, который я видел обшарпанным, со следами самодельной реставрации и ремонта в двадцать первом веке, блестел сегодня новеньким полированным камнем. Над ним висел яркий, только что сошедший с ткацкого станка гобелен со сценой охоты и фамильным гербом. То же можно было сказать и обо всем остальном: новые резные стулья с высокими спинками и длинный стол. На чистом, выбеленном потолке, между балками перекрытий – свежая роспись: красные стилизованные лилии в синих квадратах. Контраст бил в глаза, я не переставал удивляться, как не щадит время ни дерево, ни камень, как обесцвечивает, стирает, превращает в хлам человеческие творенья.
Прямоугольный, богато сервированный серебром, с накрахмаленными салфетками и вышитой белой скатертью стол накрыли на пятерых.
Де Мюффляры ждали нас, тихо переговариваясь между собой. Место во главе стола занял Фульк, супруга – слева от него. Слуги отодвинули стулья, приглашая нас. Мы расселись: Йан – так, что хозяин оказался слева, а Труфеметта – напротив. Я – по правую руку от Йана. Стул напротив хозяина остался свободным, но, несмотря на это, Фульк сделал прислуге знак начать трапезу.
– Предполагаю, это место господина Мельхиона? Разве мы не подождем его? – поинтересовался я.
Супруги быстро переглянулись. Труфеметта, потупив туманный от злоупотребления аперитивами взгляд, пробормотала:
– О-о-о, здоровье старика сильно пошатнулось с тех пор… Он почти не выходит из башни… Мы отправили к нему слугу сообщить о вашем приезде, но он никого не желает видеть… Гарзенда отнесет ему ужин.
У стола появилась высокая, крепко сбитая, как настоящий гвардеец, широкоскулая и краснолицая служанка лет сорока. На ее квадратном подбородке красовался глубокий зарубцевавшийся шрам. Она вытерла слишком крупные для женщины корявые руки о белоснежный фартук и стрельнула в нашу сторону маленькими мышиными глазками.
– Гарзенда, милочка, отнеси ужин в покои господина Мельхиона, – растягиваясь в улыбке, попросил Фульк.
Женщина-гвардеец кивнула и исчезла за моей спиной на кухне.
– Гарзенда – отличная кухарка, – неторопливо продолжал Фульк. – Жаль, что она не научилась читать и писать. Если бы она записывала свои рецепты, то, уверяю вас, прославилась! Она и ее брат Сантюль – шестое поколение, которое служит семье Де Мюффляров. Во время крестовых походов их прапрапрадед был пажом у нашего предка и дошел со славным рыцарем Вульгрином Бравым Де Мюффляром до самого Иерусалима! А Сантюлю мы все обязаны освобождением от банды лихого Понса-людоеда! Это он отловил бандита и принес в замок его голову! Воистину храбрый и самоотверженный
Тем временем кухарка Гарзенда возвратилась. Она наполнила наши бокалы розовым вином из литровой бутыли дутого стекла, которую принесла с собой. В другие стаканы, побольше, она налила воду из фарфорового графина с золотыми вензелями и инициалом «М». Затем без слов удалилась, тяжело ступая и шаркая.
– Молодые люди! Попробуйте лучшего розового в округе с наших личных виноградников! – предложил Фальк. – Это – урожай прошлого года! Помню, с апреля не упало ни капли дождя аж до самого ноября! У всех соседей урожай засох! А наш – наоборот, стал еще ароматнее!
– Благодарю, но я не пью крепких напитков, – отказался Йан, отодвигая бокал.
Фальк посмотрел на меня.
Из любопытства и вежливости я попробовал розовое вино.
– Превосходное, – вру. Его розовое похоже на приторный и очень крепкий виноградный сок с горчинкой.
– Сегодня, – опрокидывая залпом бокал, щебечет Труфеметта, – наша рукодельница Гарзенда приготовила отменного молочного поросенка! Уверяю вас, он только утром вышел из утробы мамочки, я сама видела! Ай, такой милый был, просто душка-плюшка малыш! Ах, какое у него должно быть вкуснейшее и нежнейшее мясо!
Подтверждая ее слова, кухарка на вытянутых руках принесла огромное блюдо и аккуратно поставила в середину стола. Вооружившись серебряной вилкой и ножом, Гарзенда приготовилась разрезать молочного… Хм… То, что лежало на серебряном подносе, не имело никакого отношения к поросятам.
На овальном серебре, в окружении лука, оливок и четвертинок лимона покоилась восьмилапая мясистая тушка, две передние конечности которой были толстыми, панцирными клешнями омара, а шесть задних, по три с каждой стороны – тоненькими лапками с коготками на пяти пальчиках. Животное скалилось крысиной мордочкой, сжимая в клыках лимон. Единственное, что роднило его со свиной породой, – крохотный пятачок вместо носа.
Это диковинное существо было зажарено целиком, прямо с панцирем на голове, и только что снято с вертела. Кожа на спинке поблескивала аппетитной поджаристой корочкой и распространяла аромат розмарина, тмина и оливкового масла.
Я толкнул Йана ногой под столом. Он же, как загипнотизированный, не сводил глаз с животного на блюде и даже не мигал.
– М-м-м! Какой запах! – облизнулась мадам де Муффляр. – Ням-ням-ням, обожаю! Ты кудесница, Гарзенда!
– Самое лучшая часть в молочном поросенке – это, конечно же, клешни! Милочка, сервируй-ка их гостям! – вежливо предложил Фульк, заправляя салфетку за воротник.
– О, нет-нет-нет! – запротестовал Йан, так энергично отшатнувшись от стола, что едва не свалился со стула.
– Благодарю вас… Нет, что вы, мы не смеем претендовать на лучшие куски! – вежливо улыбнулся я, проглатывая подступивший к горлу рвотный спазм.
– После долгой дороги из Базеля и пищи в тавернах, у нас с другом сделалось несварение желудка, – придумал на ходу Йан. – Было бы разумно для нас не злоупотреблять мясными, даже такими превосходными, блюдами.
– Ну как вам будет угодно, – пробормотал Фульк.