Пелевин и поколение пустоты
Шрифт:
Рассказы можно тематически разделить на несколько групп. В одной действительно окажутся воспоминания о «жмурках духа», задорная летопись смутного времени, раскраска новой фольклорной парадигмы. Who by fire – история о некрасивом олигархе, который, подстраховавшись дюжиной референтов и суфлеров, летит в Нью-Йорк ради одного минета. Большую часть рассказа составляют игры со строчками из коэновских песен.
Часть рассказов недвусмысленно обращена к ушедшей эпохе секретарей райкомов, очередей, КГБ и газировки за три копейки. Это «СССР Тайшоу Чжуань» – с подзаголовком
В некоторых вещах Пелевин разрабатывает линию эзотерики: выдуманных тайных культов и историософских игр начитанного разума. Тут и грибной трип в сельской местности, выруливающий через Штирлица в фашистский Берлин, – «Музыка со столба» (1992). И теория заговора, в которой события русской истории и литературы предстают материалом для дешифровки в Третьем рейхе, – «Откровения Крегера» (1991). И очередной кульбит альтернативной истории, которая перед декларацией своего конца начала активно размножаться на варианты, – «Оружие возмездия» (1990).
Что видно по этому сборнику современному читателю, вооруженному новыми знаниями о Пелевине? Что потом развилось у него в более крупных формах?
Во-первых, игровой характер письма, обилие каламбуров и (ложных) цитат, как отечественных, литературно-исторических, так и относящихся к полю западной поп-культуры: от Карлоса Кастанеды до Леонарда Коэна. Каламбурный стиль, который найдет самое оправдываемое применение у Пелевина в «Generation “П”», окажется характерен практически для всех его вещей (см. «Каламбуры»).
Во-вторых, разборки с историей страны, которая не так давно прекратила свое существование. От стилизаций под сталинскую эпоху до свежих воспоминаний о брежневском безвременье. Эта советско-сорокинская линия продлится, в частности, в повести «Омон Ра» (1992) с ее кровожадной фольклорной героикой.
В-третьих, марш-бросок в сторону Востока с характерной китайщиной и буддистскими мотивами. И то и другое будет периодически возникать у Пелевина всю дорогу (см. «Китай»).
В-четвертых, теории заговора и завиральные геополитические построения, перекочевавшие затем в «Чапаева», «Generation “П”», «Священную книгу оборотня», «Числа» и «Ананасную воду».
В-пятых, другой важный для Пелевина ход. Он сознательно избегает авторской речи и для экспозиции и развития сюжета пользуется известным со времен Платона приемом сократического диалога.
В-шестых, бандиты-братки как новые русские герои, выпуклые персонажи, карнавальные маски. Самые колоритные представители этого класса еще проявятся в «Generation “П”» и «Числах».
И наконец, характерная для автора критика либерализма. Пополам с тоской по его, либерализма, неосуществимости в России.
Деньги
Писатель Мартин Эмис назвал так свой лучший роман, Pink Floyd – одну из самых заводных песен, а художник Энди Уорхол справедливо считал их главным афродизиаком.
Деньги – важнейший сексуальный фетиш и главная неприличность современного общества. При первом знакомстве с девушкой вы можете легко
Пелевин в России – один из самых успешных авторов небульварной литературы. И сколько у него денег – вопрос, конечно, бесстыжий, но в то же время и важный, прежде всего в культурно-антропологическом смысле. Сколько в современном мире может заработать автор интеллектуальных бестселлеров? Какова вообще роль писателя в России? Не девальвирована ли она новыми медиа и литературным кризисом? В конечном итоге все эти вопросы – об одном и том же.
Перелом восьмидесятых о девяностые кажется правильной временной точкой, чтобы начать отсчет.
У каждого на Земле есть свое главное десятилетие. «Я человек восьмидесятых», – говорил один чеховский персонаж (это значило – либерал). Шестидесятники были и в XIX, и в XX веках. Поколения формируются с оглядкой на возраст и с широко раскрытыми глазами на некоторые другие вещи: историю страны, кривую личной реализации.
Пелевин – человек девяностых. Это его время. От распада СССР и первых публикаций до ухода Ельцина и повального чтения «Generation “П”». Ни до, ни после он не совершал такого скачка.
После краха Советского Союза одни бывшие советские граждане начинают быстро зарабатывать и обогащаться, в то время как другие еще более резко нищать. В эти времена Пелевин и становится профессиональным писателем.
В 1990 году у Пелевина, кажется, впервые появилась возможность заработать стабильные деньги литературным трудом, когда его приятель по Литинституту и житель Зеленограда Альберт Егазаров на деньги от продажи компьютеров (так, во всяком случае, сказано на странице писателя на сайте издательства АСТ) организовал книжное издательство «День», позже переименованное в «Миф» (поскольку вскоре стала выходить газета крайне левого толка с таким же названием, и создатели книжного «Дня» решили переименоваться от греха подальше). Издательство расположилось в одном из помещений Литинститута и за это было обязано периодически издавать что-то литинститутское.
Егазаров в «День» пригласил Виктора Пелевина заведовать прозой. По его воспоминаниям, платили за это в то время около тысячи рублей. Самым зримым результатом сотрудничества стала редакция перевода Кастанеды (см. «Что может лампочка»). Оригинальный перевод Максимова Пелевин довольно сильно переработал, чтобы сделать его не только точным, но и понятным.
По данным Росстата, средняя зарплата в начале 1990 года составляла 250 рублей. На эти деньги можно было купить 621 килограмм картошки. Если взять нынешнюю среднюю цену на картофель рублей в 30 за килограмм, то получится, что в современных деньгах 250 рублей – это около 18 тысяч. А Пелевин, таким образом, мог зарабатывать в четыре раза больше – то есть тысяч 70. Это не богатство, но таких денег вполне достаточно, чтобы жить не впроголодь и даже позволять себе иногда небольшие вольности.