Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
В Москве у нас начался сезон симфонических концертов. Число членов опять уменьшилось, и это очень печальное явление; с каждым годом их становится меньше, и финансовое положение консерватории, которая главнейшим образом поддерживается доходами с концертов, становится более критическим. Трудно понять причину охлаждения московской публики к Музыкальному обществу. После смерти Николая Григорьевича можно было ожидать, что наше Музыкальное общество потеряет весь свой престиж, однако ж этого не случилось, а напротив, число посетителей концертов даже увеличилось. Но года четыре тому назад оно стало уменьшаться, и следует думать, что уменьшение это будет прогрессивно. Страшно за консерваторию, которую, быть может, придется закрыть, если не удастся придумать средства к привлечению публики в наши концерты. Первый концерт был очень удачен
В консерватории был недавно вечер, в коем исполнялись сочинения консерваторских преподавателей и в том числе были сыграны два сочинения Генриха Пахульского. Они мне понравились; у него положительный талант.
Декабрь я надеюсь провести здесь, т. е. мечтаю из Праги прямо проехать в Москву, где в одном из концертов Муз[ыкального] общества буду дирижировать новой симфонией, а засим скроюсь в своем убежище. Ввиду моих скитаний прошу Вас, дорогой друг мой, адресовать мне дорогие письма Ваши в Москву на имя Юргенсона, которому я поручу высылать их во время моего отсутствия.
Будьте здоровы, дорогой, милый друг!
Беспредельно преданный
П. Чайковский.
452. Чайковский - Мекк
[Петербург]
13 ноября 1888 г.
Милый, дорогой друг мой!
Пишу Вам эти несколько строк за час до выезда из Петербурга в Прагу. Я провел здесь две недели среди такой лихорадочной суеты, что неудивительно, если даже Вам я не имел возможности писать подробно и обстоятельно.
В субботу 5 ноября состоялся мой концерт в Филармоническом обществе, a вчера, 12-го, я дирижировал в Музыкальном обществе двумя новыми своими вещами: “Гамлетом” и Симфонией . И то и другое было принято публикой хорошо. Вообще я не могу не признать, что в Петербурге меня, т. е. музыку мою, любят больше, чем где-либо, не исключая Москвы, и повсюду я встречаю здесь сочувственное, теплое к себе отношение. На прошлой неделе, тотчас после первого концерта, я сильно захворал и два дня пролежал в постели; вероятно, причиной нездоровья было крайнее утомление. Теперь хорошо бы было уехать к себе и предаваться отдыху...
Но, увы! Нужно стремиться в Прагу и там снова переживать мучительные волнения!.. В Праге останусь недолго, ибо 6 декабря нужно уже быть в Москве.
Милый, дорогой друг мой! Дойдет ли до Вас это письмо? Я про Вас давно не имею никаких известий. Надеюсь, что Вы хорошо устроились, что Вы здоровы и что Италия живительно влияет на Вас!
Простите, ради бога, мое редкое писание! Из Праги уведомлю Вас о себе!
Беспредельно Вам преданный
П. Чайковский.
453. Мекк - Чайковскому
St.-Jean,
21 ноября/3 декабря 1888 г.
Villa Vial.
Милый, дорогой друг мой! Я очень давно не писала Вам, но так как я знаю, что Вы не находитесь на месте, то эта мысль, что мое письмо не скоро дойдет до Вас, а быть может, и совсем не дойдет, парализует мое всегдашнее желание побеседовать с Вами. Ваши письма, дорогой мой, я все получаю исправно. Теперь прошу Вас адресовать мне так: Nice, St.-Jean, Villa Vial, Alpes Maritimes. В настоящую минуту мои нервы опять совсем взволнованы смертью Веры Львовны; мне так невыразимо жаль и этой молодой женщины, и бедных родителей, и маленьких детей, и, в особенности, несчастного мужа. После нескольких лет семейной жизни очутиться опять одиноким или хуже, чем одиноким - с двумя маленькими детьми на руках, о которых он не может и заботиться, как хотел бы, потому что он мужчина, у него служба, общественные обязанности на руках. У родителей остаются другие дети, а у мужа уж никого не остается; бедный, бедный человек. Как это ужасно, как бесчеловечно! Сегодня ее хоронят в Ницце, Юля поедет на погребение, а вчера она была на выносе тела в восемь часов вечера из гостиницы в Beaulieu, это шагов сто от нашей дачи. Коля только что был здесь, он привез Тасю и пробыл три дня, и в тот же день, как он уехал (в шесть часов утра), Вера Львовна скончалась в половине шестого вечера. Так ужасно, так тяжело это событие, что трудно оторвать мысли от него.
У нас никак не может установиться хорошая ниццкая погода, всё часто дожди.
О Ваших концертах я с жадностью читаю в русских газетах, и сверх того мне Саша пишет
Я на даче совсем устроилась. Вообще здесь прелестно, сад совсем зеленый, пальмы, померанцевые деревья, бананы, розы окружают вас, и в конце сада, под самою террасою, это чудное голубое море, - восхитительно!
Будьте здоровы, мой милый, несравненный друг. Пошли Вам бог здоровья и сил для всех Ваших трудов. Всею душою безгранично Вас любящая
Н. ф.-Мекк.
Р. S. Александра Ильинична осталась у Коли в Копылове после его отъезда.
454. Чайковский - Мекк
Вена,
26 ноября/8 декабря 1888 г.
Милый, дорогой друг мой!
Я уже нахожусь на возвратном пути в Петербург. В Праге я был до того поглощен репетициями, а по вечерам приглашениями в гости, что ни разу пера не взял в руки. Началось с того, что в самый день приезда у меня уже была репетиция к концерту. Нужно Вам припомнить, что в прошлом году я дирижировал безвозмездно двумя громадными концертами с патриотическою целью. В нынешний раз дирекция пражского театра, в благодарность за прошлые заслуги и за то, что я теперь приехал к постановке оперы, устроила концерт, половина сбора с которого должна была поступить в мою пользу. Но концерт был назначен в такой неподходящий день и вообще устроен так несвоевременно и неумело, что доходу он принес всего триста гульденов. После того, что в прошлом году меня встречали как какого-нибудь могущественного властителя, причем энтузиазм доходил до беснования, мне показалось обидным получить такую жалкую подачку от пражской публики. Поэтому я денег не принял и пожертвовал их в пенсионный фонд артистов. Обстоятельство это быстро сделалось известным, на дирекцию театра посыпались обвинения, вся пресса восстала на нее, и благодаря всему этому состоявшееся третьего дня представление “Онегина”, которым я дирижировал, было бесконечным рядом самых восторженных оваций. Исполнение было очень хорошее, и особенно певица, исполнявшая роль Татьяны, мне очень понравилась. Вчера я выехал из Праги снабженный обильными лаврами, но только лаврами. Не умею я соблюдать свои денежные интересы.
Здесь вчера из газеты “Новое время” я узнал, что Вера, племянница моя, скончалась. Хотя я уже давно потерял всякую надежду на ее выздоровление, но известие это очень потрясло меня. Всю ночь и весь сегодняшний день чувствую себя совершенно больным. Завтра, однако ж, выезжаю в Петербург, где узнаю все подробности о последних днях Веры и о том, что с бедной сестрой моей!
Дорогая моя! Я очень томлюсь, что не имею известий о Вас. Дай бог, чтобы Вы были здоровы и благополучны! До свиданья!
Ваш П. Чайковский.
455. Чайковский - Мекк
С. Фроловское,
2 декабря 1888 г.
Милый, дорогой друг мой!
Не знаю, получили ли Вы письмо мое, адресованное из Вены во Флоренцию, poste restante. Я писал Вам в нем о Праге, о полученном в Вене известии о смерти Веры и о моем нездоровье. Не вполне оправившись, я выехал в Петербург и дорогой, благодаря превосходным спальным вагонам, оправился совсем. В Петербурге я узнал все подробности о последних днях бедной нашей Веры. Она с необыкновенной покорностью переносила свои страдания и совершенно сознавала близость конца. Лев Васильевич пишет, что в самое последнее время она от слабости не могла уже говорить, а только улыбалась, смотря на отца, мужа и детей. Нельзя без глубокого и умилительного чувства читать письмо это. Вера была необыкновенно симпатичное, кроткое, милое существо. Вы пишете, дорогая моя, что Вам более всего жаль мужа. Мне же гораздо больше жаль отца и мать, ибо я не видал в жизни родителей, более страстно привязанных к детям, как они. Слепая любовь эта заставила их сделать относительно воспитания детей много ошибок, но наказание слишком ужасно! Потерять одну за другой двух взрослых дочерей, которым всё сулило одни только радости и счастье, - это ужасно!