Первая нефть Баграса

Учебный год в школе заканчивался, занятия проходили только в выпускных классах.

После консультации по математике Анна Степановна Лосева объявила: «Завтра всем классом едем на Баграс».

– Там будет митинг, поэтому все наденьте парадную школьную форму, а сверху пальто, чтобы не замерзнуть.

Ранним холодным утром школьники подошли к конторе экспедиции, там уже собралось много народу. Из разговора празднично одетых людей стало понятно, что все едут на митинг по поводу отправки первой баржи

Началась посадка на самоходку, заработал двигатель, и вскоре судно отчалило от берега.

В каюте одноклассники отогрелись и разговорились. Нас всех в тот момент волновала одна тема: куда пойти учиться. В Мегионе была только восьмилетняя школа и, чтобы продолжить образование, надо было обязательно куда-то уезжать.

Сашка Рудольф категорично заявил:

– А я никуда не поеду. На промысел пойду – буду работать вместе с отцом. У нас семья большая, помогать надо.

– И я пойду на буровую к дяде Грише, сестра уже договорилась, – добавил Колька Геничев.

– Да, жалко, что нет десятилетки в Мегионе, придется ехать учиться в Нижневартовск. Отец хочет, чтобы я в Тюмень в нефтяной институт поступил, – поддержал разговор Валерка.

Через несколько лет многие из наших одноклассников станут знаменитыми нефтяниками, и на их счету будет ни одно открытое месторождение.

А сейчас мы просто мечтали и строили планы на будущее. В разговор вступали все, никто не хотел остаться в стороне при обсуждении такого вопроса.

А я погрузилась в воспоминания.

Нас с сестрой мать привезла на Баграс в августе 1959 года. Это был маленький поселок, всего несколько домов барачного типа. И рядом буровая. Мама была опытным фельдшером и нанялась работать в экспедицию. А поселок не мог жить без медика. Отец приехал позже, на двух больших лодках-неводниках с мотором. На одной лодке доставил корову Зорьку, а на другой – наши вещи. Путь был неблизким – по трем рекам: Ваху, Оби, Баграсу. Все удивлялись: как один управился? Он устроился в бригаду Григория Ивановича Норкина верховым рабочим. Скважину начали бурить 19 сентября 1959 года. И если случались какие-то неполадки, то об этом сразу знали все жители.

Поселок жил жизнью буровой. А случалось там всякое.

В этот год осень выдалась холодной и ранней. Реку быстро сковал мороз, и баржа, на которой везли буровое оборудование, вмерзла в лед. Катер не смог дотянуть ее до берега, так она и осталась посредине реки. Работы на буровой могли встать из-за отсутствия долот. К нам домой пришел дядя Гриша Норкин, они о чем-то поговорили с отцом. На следующий день он запряг собаку Соболько в легкие маленькие нарты и по хрупкому льду пробрался к барже. Буровики вышли на берег и смотрели, как Алексей Жильцов загрузил одно долото в нарты, и собака, скользя лапами по льду, потянула их. Сам шел на расстоянии. Лед трещал, гнулся, но не ломался. И только у самого берега стал проваливаться. Отец, быстро перебирая ногами, выскочил на берег. Общий вздох облегчения вырвался у наблюдавших. Так он привозил по одному долоту, пока лед не окреп. И все вывезли трактором. И буровая не встала. Для того, чтобы буровая жила и работала, надо много раствора. И каким бы усталым ни приходил домой отец после ночной смены, поспит немного – снова идет таскать мешки

Весной, когда бурение уже подходило к концу, случилась авария – прихват бурового инструмента. А Григорий Иванович, как на грех, сломал в это время ногу. На костылях, в гипсе, мастер не покидал буровой, пока она снова не заработала.

За упорный труд рано или поздно всегда придет вознаграждение.

Солнечным мартовским утром в сопровождении нашей учительницы Нины Александровны Богатой мастер Норкин пришел в школу.

– Дети! Сегодня наша буровая дала нефть. Мы долго этого ждали. Я вас всех поздравляю, – просто сказал он, а лицо его светилось радостью.

Занятия по такому случаю отменили. Весь поселок уже собрался на буровой. Школьники тоже прибежали туда и увидели, как отцы Галки Липковской и Валерия Доминова мазали друг друга черной жидкостью.

Нефть вырывалась из трубы, положенной на перевернутую бочку.

Все радовались. Это был настоящий праздник. Ликование продолжалось в клубе с баяном и шампанским, которое привез на самолете Ф.К. Салманов.

А в Тюмень полетела радиограмма начальника сургутской экспедиции Ф. К. Салманова и главного геолога Б. В. Савельева начальнику Тюменского управления Ю. Г. Эрвье об открытии Мегионского месторождения нефти 24 марта 1961 года.

«[Скважину Мегионскую-1] 19 марта простреляли [в] интервале 2175-2178 метров. 20 [марта] понизили уровень на глубину 480 м. 21-го в 13 часов дня после дополнительного тартания начался слабый перелив разгазированной технической воды, в 14 часов появилась нефть. Дебит нефти по записи в коллекторском журнале 21 марта составил 288 кубометров в сутки, т.е. 1 бочка емкостью 200 литров заполнялась одну минуту. 23-го устье оборудовано фонтанной арматурой, сделан 2-дюймовый отвод длиной около 90 м. от устья, на конце отвода установлен прибор, срабатывая, определяет нефть и газ, воды нет… Салманов, Савельев».

Вот почему я с радостью сейчас ехала на Баграс – мне нестерпимо захотелось увидеть эти родные берега и еще раз побегать по черемуховой гриве, где я была так счастлива.

Я вышла на палубу, самоходка шла быстро, разрезая носом высокую волну. Обогнули мыс, и все увидели на берегу, где раньше стояла буровая, серебристый резервуар. Люди, ехавшие на митинг, замахали руками и закричали капитану:

– Вон туда правь. Там все будет проходить.

К берегу было пришвартовано много катеров, и среди всех выделялся белый красавец «Мегион», на котором ездило начальство экспедиции.

У временного причала стояла баржа, соединенная с резервуаром длинным шлангом. Славка Гузь со знанием дела закричал:

– Смотрите, наливнушка стоит, нефть закачивают.

– Откуда знаешь?

– А у нее на бортах написано «огнеопасно».

Все дружно по трапу сошли на сушу. Мы стояли стайкой, дул холодный ветер. С высокого берега было хорошо видно, как возле наливнушки разрезали красную ленточку. А Григорий Иванович Норкин в своей неизменной фуражке открывал нефтяную задвижку им же пробуренной скважины.