Первозимок
Шрифт:
– Ты что, с ума спятил, Дружок?!
– удивился Колька.
И тот как будто даже смутился. Грязно-белый, в рыжих подпалинах пес опустил вздыбленную на холке шерсть, виновато вильнул хвостом и тут же прыгнул, норовя лизнуть Кольку в губы. Уже не обращая внимания на остальную компанию, стал требовать ласки то от одного из братьев, то от другого.
– Сорвался, наверно, - объяснил друзьям Сергей, показывая веревку, что заменяла собаке ошейник.
– А тети Наташи, видать, нету... Ну, айда с
– Только, чур, до моста. Назад пойдешь один. Соображаешь? Чтобы на ту сторону - ни шагу!
Пес внимательно слушал его, нетерпеливо повизгивая, и в знак согласия вилял хвостом.
Они тогда еще не могли сказать, к добру или не к добру увязался за ними Дружок.
Дорога домой всегда короче, нежели в школу. Скоро уже были возле моста.
– Серега, поворачивай Дружка, а то с ним сладу не будет, - напомнил Колька, безбожно картавя и присвистывая.
Это было справедливо. В селе Дружок начал бы кидаться на каждого встречного и уж не пропустил бы ни одного кобеля без драки.
Ребята живой стенкой перегородили мост в то время, как Сергей, удерживая пса, внушал ему:
– Ну, старина, спасибо за компанию, уговор дороже денег. Давай теперь - до дому, до хаты.
– И, развернув Дружка, подтолкнул его в обратном направлении.
– Ауфвадерзейн!
Однако Дружок то ли не понимал по-немецки, то ли считал, что уговор - уговором, а свобода - свободой, расставаться с ней не хотел.
Колька замахнулся на него портфелем:
– Пшел!
Дружок отбежал на несколько метров. И едва компания тронулась - опять припустил следом.
Теперь уж все разом закричали на него, затопали, замахали руками, сумками, портфелями.
Дружок вернулся на берег, недоуменно посмотрел на них и, юркнув под мост, прыгнул с подмытого в разлив берега прямо на лед, чтобы одолеть речку иным путем, раз уж по мосту ему запрещено.
Метра два, растопырив лапы и взбивая снежную порошу, катился по инерции. Но быстро освоился на льду и, радостно взвизгнув, минуя крутизну, вдоль пикшинского берега побежал к старице, лед которой узенькой полоской смыкался с речным.
Друзья бросились ему наперерез.
– Назад! Дружок! Назад!
Пес нырнул в кусты.
Колька швырнул в него свой портфель. Тот ударился о березу, вылетел рикошетом на лед старицы и, вращаясь и оставляя за собой чистый след, остановился на самой середине.
– Вот это бросок!
– одобрил Ванюшка Перелешин, в то время как остальные, позабыв обо всех бедах земных, хохотали над озадаченным Колькой.
– Сейчас я его - к тому берегу!
– утешил брата Сергей и, тщательно прицелившись, метнул свой портфель.
Портфели сшиблись углами и разъехались по сторонам, ни на метр не приблизившись к противоположному
– Чур, моя очередь!
– предупредил остальных Димка.
И не прошло минуты, как все шесть портфелей и сумок оказались на льду. Ванюшкин портфель к тому же раскрылся при ударе о лед, и на белом поле, в довершение общей картины, розовели тетрадные обложки, ершились страницами распахнутые книги, валялись карандаши.
– А ведь лед-то не ломается!
– сделал открытие Сема Охремчик, шагнув от берега. И сделал еще шаг.
– Да тут же воробью по колено!
– вспомнил долговязый Петька. И с разбегу, не рассчитав, пролетел мимо своего портфеля. Хотел подхватить Димкин. Тот заорал:
– Не трогай, Петух! Я сам!
Сергей подкатился и сбил с ног Сему Охремчика. Ванюшка и Димка схватились бороться, позабыв о портфелях. Колька Петрелов, заложив руки за спину, вычерчивал сапогами вензеля на припорошенном льду то вправо, то влево, как конькобежец.
Лед гнулся, трещал, но не проваливался, так как старица была мелкой и летом даже высыхала.
Сема неожиданно прервал веселье, ухватив за плечи Ванюшку и Димку:
– Стоп! Стойте! Слышите?.. На кого это он?..
Мальчишки остановились, притихли. Со стороны реки, где, поворачивая, она расширялась, доносился надсадный, захлебывающийся лай Дружка.
Словно бы он сидел на цепи, а кто-то дразнил его. И Дружок задыхался от бессильной ярости.
– На кого?..
– переспросил Сема у братьев. Те одновременно пожали плечами.
Не сговариваясь, похватали свои портфели и между деревьев припустили к излучине.
Дружок вылетел из-за прибрежного кустарника навстречу ребятам, потом бросился назад, как бы приглашая следовать за ним.
– Дружок, что там?!
– беспокойно позвал Сергей. Дружок, невидимый за густым вереском, буквально исходил от ярости.
Мальчишки возле кустарника инстинктивно пригнулись и сбавили шаг.
Ванюшка передал свой портфель Семе Охремчику и жестами показал остальным, чтобы не шевелились, ждали. Сам нырнул в кусты. Сначала согнувшись в три погибели, а ближе к реке - ползком стал медленно продвигаться вперед.
Ребята затаили дыхание, когда он замер на краю глинистого обрыва.
Сергей поймал наконец Дружка и, успокаивая, прижал к себе.
– Тихо, Дружок, тихо!..
– шепотом увещевал он.
– Что там?
Ванюшка, приподняв руку, поманил их к себе. На излучине, где круговоротное течение было самым сильным и. лишь недавно затянулась льдом последняя на реке полынья, примерно метрах в ста - ста пятидесяти от мальчишек, черным пятном проступила вода, и у кромки этого пятна, с трудом удерживаясь на поверхности, пытались выкарабкаться на лед два человека...