Первый раз
Шрифт:
Пару лет тому назад Стивену на глаза попалась информация из файлов ЦРУ о каком-то русском фармацевте, работавшем в схожем с ним направлении. Как же его?.. А, Карманофф, Майкл Карманофф. Но русский работал грубо, топорно, он просто стирал личность [3] и внедрял другую. Причем, как оказалось, процесс был обратим, и люди «возвращались». Нет, это непрофессионально! А вот «выпускники» Стивена МакКормика помнили все, память их никто не уничтожал, их просто «перепрограммировали». Желания, стремления, страсти, владевшие человеком раньше, уходили на
3
Читайте об этом в романе А. Ольховской «Ребро Каина», издательство «Эксмо».
А потом звучала определенная фраза, чаще всего – по телефону. И человек делал то, что должен был сделать. И в нужном месте в нужное время взрывались дома, вокзалы, вагоны метро; убивали и похищали политических деятелей и журналистов; захватывали заложников. А ответственность на себя брала одна из террористических группировок, действующих в этой стране. Что давало повод Соединенным Штатам Америки вмешиваться в дела других стран, менять там власть, устранять неугодных и руководить слабыми.
И Александра Голубовская, жительница страны с неугодным США лидером, оказалась в их руках весьма кстати.
Глава 15
Если бы Саша знала, какие ее чувства затоптал в ней голод, она перевернула бы поднос с завтраком и создала шедевр абстракции на постели. Или перфоманс, ведь и сама художница участвовала бы в инсталляции? Саша была не очень сильна в этой области, поэтому окончательно определиться она не могла. Все равно, ведь этого не случилось, голод победил. А просто Саша и пустая посуда – слабовато для полноценного полотна.
Зато когда удовлетворенный голод отправился на боковую, в душе ее поднялись, охая и потирая ушибленные бока, затоптанные страх, отчаяние и тоска. Рассвирепев от неспортивного поведения голода, они принялись за Сашу с утроенной силой.
Отчаяние от безысходности, страх перед будущим, тоска по детям захлестнули Сашу удушливой волной. Какое-то из этих чувств сдавило ее сердце так сильно, что оно, бедное, испуганно затрепыхалось. Вздохнуть глубоко тоже не получалось: одно из мерзавцев-чувств кололо ее огромной иглой в грудь. Голову словно стянуло широким и жестким ремнем. Саше очень хотелось вскочить, расколошматить все вокруг штативом от капельницы, подбежать к двери и выбить ее могучим ударом.
Словно почувствовав настроение пациентки, аппаратура пугливо зажмурилась и перестала пищать и подмигивать. Капельница затряслась от ужаса. Напрасно они так волновались, Саша никогда не вытворяла ничего подобного. Вот Анетка, та – да, она могла учинить тут полнейший разгром, Саша даже иногда завидовала импульсивности и бесшабашности подруги. Но сама она привыкла разрешать конфликты тихо и мирно.
Но сейчас Саше совсем не хотелось заниматься семейным психоанализом, эмоции, переполнявшие ее, требовали выхода. Они колотили руками и ногами во все двери, они разрушали личность своей хозяйки. Пока не нашли старый, ставший уже привычным, с истертыми ступеньками, ход в подвал – к слезам.
Слезы ручьями текли по щекам, и вытирать их не было у Саши ни сил, ни желания. Она шептала имена детей, звала их, успокаивала, жаловалась, молилась. Истерика приближалась неумолимо, победно поглядывая по сторонам. Всхлипы Сашины становились все громче и судорожнее. Но, когда истерика уже прихорашивалась у зеркала перед выходом на сцену, в комнате появились врач и серый ушлепок. В руках у врача шмыгал носом, пытаясь удержать прозрачную каплю, здоровенный шприц.
– Н-н-не н-н-надо, – Сашиными губами прохлюпала истерика.
– Надо, Алекс, силы вам нужны совсем для другого, – попытался придать своему голосу немного тепла ушлепок. Но теплу совершенно не за что было уцепиться на ровной и гладкой поверхности, оно соскользнуло и растаяло, оставив голос ушлепка пластиковым и холодным.
– Не нужны мне силы, я хочу домой! – совсем уж по-детски закапризничала Саша.
– Я же говорил вам, мистер МакКормик, объект на редкость неконтролируемый! – мстительно глядя на пациентку, накляузничал доктор. – Не удивлюсь, если она попытается помешать инъекции.
– Вы не удивляйтесь, вы делом занимайтесь! – забрюзжал ушлепок, подходя к Саше поближе. – Своим прямыми обязанностями. Чтобы я мог заняться своими.
– Да, конечно.
Врач приблизился к Саше с некоторой опаской, осторожно уложил ее на кровать и ловко ввел лекарство в вену.
Лихой эскадрон молекул со сложной химической формулой ураганом пронесся по всем закоулкам, надавав пинков и оплеух страху, отчаянию и тоске. Истерику закопали на свалке, придавив ее могилу камнем. По-хорошему, надо бы осиновый кол воткнуть, да где же его взять! Удовлетворенно осмотрев окрестности, бойцы-молекулы дружно отправились в сторону почек – на выход.
– Сколько она проспит? – с неудовольствием глядя на тихо посапывающую Сашу, спросил МакКормик.
– Где-то около часа. Если бы не ослиное упрямство этой женщины, – раздраженно проворчал доктор, возясь с аппаратурой, – ничего подобного бы не произошло. Я же говорил ей – рано еще вставать, а она уперлась, и ни в какую! В туалет ей, видите ли, понадобилось!
– А вы уверены, мистер Картман, что она не выдала бы подобной психоэмоциональной реакции, даже находясь в постели?
– Но ведь раньше…
– Раньше она почти все время спала, я с ней работал. А сегодня она впервые пришла в себя полностью. И смогла мыслить адекватно.
– Сомневаюсь.
– Напрасно! То, что она выдала такую реакцию, говорит лишь об особенностях ее психики. Я тоже был слегка озадачен, когда увидел это на мониторе. Поэтому, учитывая эти, не способствующие дальнейшей работе с данным объектом особенности, введите ей, пока она спит, три кубика препарата 19. Хотя нет, – МакКормик, сморщившись, помассировал висок, – лучше, пожалуй, два кубика. Эмоциональный порог будем снижать постепенно.