Песнь молодости
Шрифт:
За отсутствием улик и свидетельских показаний Линь Дао-цзин и Юй Шу-сю удалось в июле вырваться из тюрьмы, где они пробыли год.
Юй Шу-сю была освобождена первой. Незадолго до этого, встретив Дао-цзин во дворе тюрьмы во время прогулки, она, с трудом сдерживая слезы, сказала:
— Сестрица моя, на воле мы, пожалуй, не сможем видеться так часто.
Дао-цзин улыбнулась и похлопала ее по плечу:
— Глупенькая! Ты все время вспоминала маму. Какая радость будет, когда вы с ней встретитесь!..
— Нет, — сжала губы Юй Шу-сю, — мама теперь не самый близкий мне человек. Ты и Чжэн Цзинь…
Дао-цзин была глубоко тронута такой искренностью. Крепко пожав девушке руку, она ласково посмотрела ей в глаза:
— Если мы пойдем в жизни одним путем, то всегда будем вместе. Понятно тебе? Где бы мы ни оказались, если только помыслы наши будут едины — мы будем неразлучны.
На нежном лице девушки появился румянец. Склонившись к плечу Дао-цзин, она взволнованно проговорила:
— Враги запугивают нас. Они думают, что если упрятали в тюрьму, так мы сразу станем послушными. Как бы не так! Они послали нас в университет марксизма-ленинизма — вот что! Дали нам возможность познать истину. Стоит поблагодарить их за это.
Она настороженно оглянулась и, убедившись, что никто за ними не следит, торопливо продолжала:
— Сестра Линь, как выйду на свободу, сразу возьмусь за дело. Ты поможешь мне?
Через десять дней Ван Сяо-янь пришла в тюрьму за Дао-цзин и отвела ее к себе домой.
Было обеденное время. Жена профессора в белом фартуке готовила на кухне. Дао-цзин в сопровождении Сяо-янь прошла к столу. Профессор Ван Хун-бинь уже ожидал их. Он стремительно поднялся навстречу с двумя бокалами вина:
— Приветствую! Приветствую бойца, вернувшегося с фронта классовой борьбы!
Протянув один бокал Дао-цзин, он сказал с сердечной улыбкой:
— За вашу победу!
— Спасибо! — ответила растроганная Дао-цзин, приняла бокал и немного отпила.
Профессор же, осушив вино залпом, обратился к стоявшим рядом Сяо-янь и двум девочкам-подросткам:
— Садитесь. Сюэ-янь и Лин-янь, что же вы не здороваетесь с лучшей подругой вашей сестры? Ведь вы о ней так тревожились…
— Здравствуйте! — застенчиво произнесли девочки и молча с обожанием и трепетом уставились на бледную, осунувшуюся Дао-цзин.
— Спасибо вам за помощь… — начала было Дао-цзин, но профессор перебил ее.
Он высоко поднял бокал с вином и, видно, дал волю нахлынувшим на него чувствам:
— Это я тебя должен благодарить. Ты учила мою дочь, а она — меня. Ты и не подозреваешь, что все это время Сяо-янь раскрывала мне глаза на события в стране, анализировала их и делала выводы. И она всегда оказывалась права! Гоминдановское правительство ни на что не способно. Из-за его пресловутой политики — «вначале успокоение внутри, а потом отпор внешнему врагу» — оказался потерянным Северо-Восток, а за ним и Север Китая. На наших глазах хищники терзают родину…
Профессор поправил очки и бросил быстрый взгляд на девушек. Покачав головой, он воскликнул:
— Как же можно терпеть, чтобы маленькая страна, расположенная всего лишь на каких-то трех островах, так издевалась над нашей древней родиной с пятитысячелетней цивилизацией? Вот почему я одобряю вашу борьбу. А ведь прежде у меня при одном только слове «борьба» начинала
— Господин профессор, вы не на лекции! — с улыбкой перебила его жена: она незаметно вошла в комнату. — Молодежь знает больше тебя, старика. Кушать! Дао-цзин от голода еле на ногах держится, а ты ее разговорами занимаешь. Сию минуту кушать!
Разговор продолжался за столом. Дао-цзин с одобрением отметила про себя, что во взглядах Сяо-янь и ее семьи произошли значительные изменения.
Обильная и вкусная пища, забота и теплота, с которой ее встретили в этом доме, свобода и радость возвращения к жизни — все это воспринималось Дао-цзин как во сне.
После обеда Сяо-янь увела Дао-цзин к себе, и подруги остались наедине. Солнечные лучи освещали стоявшие на подоконнике жасмины и наполняли аккуратную комнатку теплом и спокойствием. Девушки взялись за руки и долго не могли вымолвить ни слова. Первой заговорила Дао-цзин:
— Сяо-янь, ты бежала за машиной в тот день, когда меня арестовали? Весь этот год я вспоминала тот вечер. Как задушевно мы тогда говорили! Как легко и хорошо было нам! С тех пор наша дружба стала еще сильнее.
— Да, — тихо ответила Сяо-янь, кивнув головой. — Я тогда не выдержала и побежала следом. Мне было так тяжело… Я хотела догнать машину и вернуть тебя. Я проплакала всю ночь. С тех пор я отчетливо поняла всю сущность нашего мерзкого общества, звериный облик гоминдана. Когда тебя преследовал Ху Мэн-ань, я думала, что это один какой-то негодяй. А теперь убедилась… Твои страдания сняли пелену с моих глаз. Я часто вспоминала твои слова: «Землю не испепелишь, она оживет с весенним ветром». Как это верно! Бывало, вспомню, что ты арестована, и говорю себе: «Я должна заменить ее!» Если и меня арестуют, то на смену мне придут много других. Землю не испепелишь!..
— Из твоих писем я поняла, что ты сильно изменилась, стала много работать, и поставила себе ясную цель в жизни. Меня это очень радует, — сказала Дао-цзин, устало опускаясь на кровать и не сводя глаз с Сяо-янь.
— Но ты еще не знаешь подробностей. Я с тех пор всегда выступала на стороне коммунистов, комсомольцев и прогрессивно настроенных студентов, участвовала во всех их мероприятиях. Стала активисткой… — Она задумчиво продолжала: — Ты не помнишь Ли Хуай-ин? Это девушка, которая так сочувствовала тебе в этой истории с Ху Мэн-анем… Однако сейчас она решила стать поэтессой и ради этого все дни запоем читает Шекспира. Кроме того, ее выбрали университетской «королевой красоты». Стала такой известностью, что дальше ехать некуда!
— Мелкая буржуазия всегда колеблется, — ответила Дао-цзин. — Такие люди, как Ли Хуай-ин, не редки. Да, Сяо-янь, тебе ничего не приходилось слышать о Лу Цзя-чуане, Ло Да-фане, Цзян Хуа, Сюй Нине, Сюй Хуэй? Что с ними?
— О Лу Цзя-чуане и Ло Да-фане ничего не знаю. Сюй Нин — в Первой тюрьме. Не понимаю откуда, но его мама знает меня. Она как-то раз приходила к нам. Сюй Хуэй все еще не вернулась. Вот только один человек… — Сяо-янь внезапно сделала хитрую мину, подтолкнула Дао-цзин и засмеялась, — приходил два раза ко мне и все по вечерам… Он назвал себя Ли и спрашивал про тебя. Наверное, эго и есть тот самый Цзян Хуа, которым ты интересуешься. Он как будто сильно беспокоился о тебе.