Песнь победителя
Шрифт:
«А что ты хочешь», – звучит голос лейтенанта, – «Это хитрая политика – сначала раздеть человека до гола, а потом манить его пряником. Сытый на эту удочку не пойдет».
«Великое дело призыв», – мечтает капитан. – «У нас этого уже не чувствуется… По второму кругу идём».
Раздаётся стук в дверь. На пороге показывается нескладная фигура в зелёном балахоне и со шляпой в руке.»Gut morgen, Herr Kapitan», – произносит фигура медовым голосом и подобострастно кланяется направо и налево.
«Ein Moment!» – бесцеремонно машет рукой капитан, как будто делая гипнотические
Капитан торопливо собирает разбросанные по столу газеты и прячет их в ящик, затем он вытаскивает несколько папок с делами.
«Уверяет, сволочь, что он коммунист. Надо на всякий случай газеты убрать», – бормочет он вполголоса и затем кричит: «Herr Meier! Herein!» Так выглядит Главный Штаб Советской Военной Администрации снаружи – и изнутри, если заглянуть в души людей.
Глава 9. Майор Государственной Безопасности
Однажды на моём письменном столе зазвонил телефон. Я снял трубку – мало ли всяких телефонных звонков бывает за день.
«Штаб Советской Военной Администрации?» – слышу я незнакомый голос в трубке.
«Да».
«Майор Климов?»
«Я самый».
«Здравствуйте, Климов», – после минутной паузы. – «Говорит Главное Управление МВД в Потсдаме».
«Да. Кого Вам нужно?»
«Вас» – звучит короткий ответ.
«По какому вопросу?»
«Тут Вами интересуется один майор Госбезопасности».
«Да. По какому вопросу?»
«По сугубо личному вопросу», – доносится слегка иронический ответ. И подчеркнуто вежливо: «Когда Вас можно видеть?» «В любое время».
«Мы хотели бы видеть Вас в неслужебное время. Будьте сегодня дома после окончания работы. Ваш адрес? Да, впрочем, у нас есть Ваши координаты. Пока – всего хорошего!» «До свиданья».
Откровенно говоря, я принял это за глупую шутку кого-либо из моих знакомых. Надо же разыгрывать такую идиотскую комедию, да ещё по телефону. Не нашёл другого пути застать меня дома.
Вечером я лежал на диване и читал газету, совершенно забыв об обещанном визите. Когда раздался звонок, я даже не вспомнил об этом. Держа газету в руке, я открыл дверь.
В коридоре передо мной молча стояла фигура офицера. Падающий сверху свет лампы ясно освещал ярко-синюю фуражку с малиновым околышем и погоны с синими кантами. Форма МВД. Работники МВД в Германии, как правило, носят общевойсковую форму или ходят в гражданском платье. В первый раз после окончания войны я встречаюсь с малиновым околышем и… у себя в квартире.
У меня неприятно опустилось сердце. Я только подумал: «Он один. Значит ещё не так плохо. Один на один аресты не производят».
«Разрешите?» – мой посетитель уверенно входит в переднюю.
Я даже не гляжу на его лицо, ошеломлённый неожиданным визитом и соображая, что это может означать. Не ожидая моего приглашения, офицер снимает шинель и фуражку, потом повернувшись ко мне, произносит: «Э, дружище, если бы я тебя встретил на улице, то тоже не узнал бы. Ну, принимай гостей!» Я ошеломлённо смотрю
В жаркий июльский день 1941 года мы стояли с Андреем Ковтун на улице. Мимо нас маршировали колонны солдат. Вчера ещё они были мирными людьми.
Сегодня их строем отвели в баню, остригли наголо, переодели в солдатское обмундирование, и теперь нестройная молчаливая колонна двигалась навстречу неизвестности. Солдаты не пели песен, на их лицах нельзя было прочесть ничего, кроме покорности судьбе.
Одеты они были в старое выцветшее до бела обмундирование, сохранившееся от прежних призывных возрастов.
«Как ты думаешь – чем всё это кончится?» – спросил меня Андрей.
«Поживём – увидим» – ответил я просто, чтобы сказать что-нибудь.
«А я думаю, что немцы здесь скоро будут» – произнес он загадочным тоном и испытующе посмотрел на меня.
Андрей был забавный парень – и внешне и внутренне. Неладно скроен, но крепко сшит. Большого роста, со слегка кривыми ногами, с чересчур длинными руками. На непропорционально длинной шее сидела приплюснутая с боков голова.
Он страшно гордился своими густыми и жёсткими, как щётка, волосами и даже отпустил себе чуб, напоминавший казаков николаевских времен.
Во всей его внешности было что-то ассиметричное и одновременно диковатое: слишком чёрные глаза, слишком смуглый цвет лица, слишком много веснушек для взрослого человека.
Иногда я говорил ему в шутку: «Андрей, если учёные когда-нибудь позже откопают твой скелет – то обрадуются. Подумают пещерного человека нашли». В то же время от него дышало девственной энергией, чернозёмом и простором степей.
Самой выдающейся особенностью характера Андрея было неукротимое честолюбие.
Когда мы были ещё школьниками в одном и том же классе, мы часто ходили вдвоём на озера, расположенные в двадцати километрах от города. Андрей тащил с собой удочки и сети, я брал старое охотничье ружье.
По пути он всегда устраивал соревнование – кто может быстрее ходить. Он определял условия состязания до мелочей, затем махал изо всех сил своими нескладными ногами и поминутно поглядывал на меня – не выдохся ли я ещё и не попрошу ли я у него пардона.
После нескольких часов гонки он, запыхавшись как загнанная лошадь, снисходительно говорил мне: «Да, ты тоже немножко можешь ходить. Давай передохнем, а то я боюсь, что с тобой удар сделается».
Растянувшись в придорожной траве, он, с трудом переводя дыхание, пыхтел: «Конечно, твой самопал легче, чем мои удочки… А то бы я тебя перегнал… Давай теперь поменяемся…» Будучи уже студентом, Андрей нашёл новое поле деятельности для своего честолюбия. Теперь он с упоением изучал историю великих людей. Он просто рылся по каталогам библиотек и выискивал книги, начинающиеся словом «Великие…», вплоть до трёхтомного труда «Великие куртизанки мира».