Пётр и Павел. 1957 год
Шрифт:
Старик замолчал. Он сидел, чуть склонив голову набок, и тихонько позвякивал ложечкой, мешал чай в стакане. Семён медленно поднялся из-за стола.
– Спасибо, Виктор Тимофеевич, за чай… А главное – за урок, что мне преподали. Я его надолго запомню, – в голосе журналиста зазвучал металл.
Бывший учитель разволновался:
– Семён, что ты?.. Напрасно так…
– Да нет, всё правильно… И про убеждения, и про идеалы… Вот только про предательство я не очень согласен… Хотя, может, и тут вы правы… Может, Фёдор Михайлович
– Какой Фёдор Михайлович? – удивился старик.
– Достоевский.
– А он тут при чём?..
– Помнится, когда мы с вами на факультативе "Братьев Карамазовых" разбирали, вы такую фразу обронили… Простите, за точность не ручаюсь, цитирую по памяти… "Не изменяют своим убеждениям только подлецы и негодяи…" Так, кажется?..
– Ты, Сенечка, передёргиваешь!.. Фёдор Михайлович имел в виду нечто совсем другое…
– Да нет, Виктор Тимофеевич, тут двойного смысла и в помине нет. Всё ясно!.. Прощайте и будьте здоровы!..
Он сорвал с вешалки пальто и стремглав кинулся на лестницу.
– Сеня!.. Семён!.. – крикнул ему вдогонку старик, но… Куда там!.. По щербатым ступеням дробью прозвучали убегающие шаги. Бывший учитель горестно покачал головой, – Эх!.. Запутался ты, парень…
В настежь распахнутом пальто, в кроликовой ушанке, лихо сдвинутой на затылок, журналист Семён Ступак бодро шагал по пустынным заснеженным улицам новогоднего Краснознаменска.
Теперь он знал, что ему делать!.."Ничего, вы ещё вспоминать обо мне будете! – раз за разом с нескрываемым злорадством повторял он про себя. – Вы ещё пожалеете!."
Дома, слава Богу, всё было тихо. Празднование Нового года в коммунальной квартире номер восемь благополучно завершилось. Кто напился до положения "риз" и теперь храпел так, что стены дрожали, а кто и капли в рот не взял, либо по причине слабого здоровья, либо из-за того, что скудные средства не позволяли, и теперь ворочался с боку на бок, пытаясь забыться в тревожном сне.
Не спала только мадам Ступак – мать нашего несчастного героя. Ираида Сергеевна так и не смогла привыкнуть к тому, что сын её давно вырос и теперь может возвращаться домой, когда ему заблагорассудится. Всякий раз она его терпеливо ждала не смыкая глаз.
– Ты не спишь? – по давно заведённой привычке строго спросил Семён.
– Как Новый год встретил? – вопросом на вопрос ответила мать.
– Замечательно! – опять же по обыкновению соврал сын. – А ну, спать немедленно! – но это замечание относилось уже не к матери, а к собакам, которые обрадовались приходу хозяина и скакали вокруг него на задних лапах, поскуливая от трудно выразимой привязанности и любви. – Я кому сказал?!..
Псины, одна за другой, торопливо лизнули хозяйскую руку и послушно разбрелись по своим углам.
Он подошёл к матери, поцеловал в лоб.
– Как себя чувствуешь?..
– Нормально… У меня Тамара целый вечер просидела. Мы с ней поболтали немного
– Наливочки?!.. – Семён для порядка строго нахмурил брови. – Смотри у меня!..
– Нет, нет, ты не думай!.. Мы чуть-чуть только… – она стала оправдываться. – По случаю Нового года…
Он присел на краешек материнской кровати.
– Мам, к тому, что я тебе сейчас скажу, прошу отнесись крайне серьёзно.
– А что такое? – опять Сеня что-то невероятное придумал, заволновалась она.
– Я жениться хочу.
– Ну, слава Богу! – у неё отлегло на сердце. – Поздравляю!.. И Шурочку от меня поздравь.
– Шурочка здесь совсем ни при чём, мама!.. Я на Тамарке женюсь.
Услышав такое, мать его чуть дара речи не лишилась. Да, в этой квартире они прожили с Тамарой и её родителями почти тридцать лет! Да, все соседи знали: Тамара давно и безнадёжно влюблена в Семёна!.. Но ведь у него, и это тоже известно каждому, есть Шурочка!.. И они собирались пожениться в самое ближайшее время!..
Такого поворота в судьбе любимого сына Ираида Сергеевна никак не ожидала.
– Сенечка, ты пугаешь меня… Что у вас произошло?!..
– У нас… Ничего не произошло. А вот со мной… Со мной, да, случилось!.. Прости, но Шурочку я разлюбил и понял, наконец, мне нужна именно такая жена, как Тамара.
– Я не верю… Нет… – в растерянности бормотала мать. – Тут что-то не так…
– Сама ведь говорила, что она замечательная и очень любит меня… – разозлился Семён. – Говорила?!..
– Но так стремительно!.. Так внезапно!.. Ты, как хочешь, а я ничего… Ну, то есть совершенно ничего не понимаю!.. – мать едва сдерживалась, чтобы не заплакать.
– А тут и понимать нечего. Завтра я сделаю Тамарке предложение, послезавтра подадим заявление в ЗАГС, а через месяц… Ты не знаешь, кажется, они месяц дают на испытательный срок?.. Так вот через месяц мы с ней распишемся, и… финита!.. Всё у нас будет, как полагается. Всё!.. Решено и подписано!.. Ты что, не рада?..
– Я?!.. Рада, Сенечка… Я очень рада!.. – она больше не могла сдерживаться и… разрыдалась.
Семён прижался щекой к её плечу.
– Ну вот!.. Ма!.. Разве так радуются? – краешком пододеяльника стал вытирать бегущие по материнским щекам слёзы. – Вот увидишь… Всё у нас будет хорошо… Лучше всех!.. И мы тебе ещё внука подарим… Алёшку!.. Понянчишься с ним всласть!..
В эту минуту он забыл: это не с Тамарой, а с Шурочкой они решили назвать будущего сына Алёшкой. Сейчас для него это было неважно!.. Сейчас он упивался новыми, незнакомыми ему до сей поры ощущениями…
Месть!.. Какое сладостное, упоительное чувство!..
Он им отомстит!.. Во что бы то ни стало отомстит!.. Всем!.. Без исключения!.. И Шурочке Крохиной в первую очередь!..
Утром первого января Пётр Петрович Троицкий заглянул в спальню к матери.
– Ну, болящая, как ты тут у меня?..