Пилот мечты
Шрифт:
— Знаешь, какой я астероид засек? Двадцать тонн чистого выхода по дейнексу!
— Да ну!
— Вот тебе и да ну. Уметь надо!
— Альваро выиграл на тотализаторе пятьдесят кусков!
— Фигня ваш тотализатор, я играю только в «Оборонлото»! Это верняк!
— Котировки акций «Саканы» скоро поползут вниз. Я тебе говорю: надо сливать. Это временное колебание, но сейчас хороший момент — поднимемся тысяч на сто, минимум.
— Черт знает! Зато я знаю точно, что можно скупать акции «DiR». После того, как пираты разгромили караван, «DiR» упало
И так далее, в зависимости от контингента.
Зато «Трансгрессия» не разочаровала: приземистый куб пенобетона, залитый огнями с четырьмя голографическими красотками, что плясали на крыше, по двадцать метров каждая.
Парковка сияет хромом, дорогие авто, реактивные моторрады — настоящая выставка бесполезно потраченных денег.
У входа я напоролся на окаменевшего охранника. Просто форменная статуя Цербера (или Кербера?).
— Куда? — спросил цербер, не поворачивая головы.
— Туда! — ответил я.
— Приглашение?
— Чего-чего?
— Приглашение! — Страж ворот развернул в мою сторону башку. — Бумажка с твоим портретиком. Чё не ясно?
— Уважаемый, у меня есть бумажка с портретиком Гагарина. — Я сунул в карман охранника пятидесятку, после чего он совершенно утратил ко мне интерес.
«Даже не обыскал, животное», — подумал я и прошел внутрь, где грохотали киловаттами объемные нойз-комбайны. Ноги сами понесли меня туда, где нужно начинать в любом кабаке — к бару.
Бармен — молодая обезьяна в майке, состоявшей из сплошных дыр, приплясывал за стойкой, конвульсивно дергая головой во время особо забойных битов. Я даже подивился, как она не отваливается? Впрочем, это не мешало обезьяне очень ловко мешать коктейли.
— Тебе чего, моднявый? — спросил он.
— Термоядерным богат?!! — отозвался я, силясь перекричать музыку.
— «Крутое пике», «Сомбреро», «Священный огонь», «Лазербол», «Плазма»! — протараторил бармен и задергался, буквально провалившись под стойку. — Ну как?
— Чума, чувак! Хочу «РОК-14» или «Фульминатор»! Замешаешь?
— Вау! А ты не осыплешься, моднявый?
— Мешай «Фульминатор» и меньше текста!
Бармен зажонглировал бутылками и через минуту хлопнул на стойку узкий стакан с многослойным коктейлем, потом облил его и полметра стойки абсентом.
— Зажигаем, или на холодную?
— Зажигаем!
— Зажигаем, задвигаем, вау! — Он протянул мне трубку и язык пламени из его зажигалки лизнул влажную стойку. Полыхнуло.
Трубку я отложил, дунул на стакан, сбив огонь, ухватил его и одним махом опрокинул сто грамм самой ядреной жидкости. По щекам заструились слезы. Далее последовала манерка с нюхательным табаком, которой я разжился в квартире Сантуша. Табак рассыпался на стойке длинной дорожкой, которую я немедленно пустил по ноздре через трубку.
— Уважуха, моднявый! — Бармен протянул костлявый кулак, в который стукнулся мой, типа, солидарен, жжешь, без вопросов. — Синтамекс под «Фульминатор»! Силен! А чего синта коричневая?
— Небодяженная!
— На хрен, моднявый! Без обид! Бармен уже! На «Скорости» сидит! Здоровье дороже! Жахнешь еще? — проскандировал он в ответ.
— Осажу пивасиком, потом повторим!
Я стал заливать жидкий огонь в желудке пивом, что было не очень разумно, зато вызвало новый поток «респектов» от бармена. Да я не очень и рисковал, понадеявшись на крепость русского организма.
Надо было пользоваться свежевыкованным расположением.
— Эй, чувак! — крикнул я, когда бармен оказался в зоне слышимости. — Давненько к вам не залетал! Где тут можно прилично расколбаситься?
— Да везде! — констатировал он вполне очевидную вещь. — Ты по драгу прикалываешься? Грибочки у меня! Порошочки у Ромеро, бар налево! Покурить, понюхать, выпить синтетики, скушать таблеточку, тут пушеров полно! Потолкайся, поспрошай, да смотри, не зевай!
— Слышь, чувак, я по ретро прикалываюсь! Даю реальное бабло! Поперс есть?
— Поперс?! Уважуха, ма-а-аднявый! Только это не драг! Какой же это драг?
— Замешать с бутатинолом, получается турбо-поперс — башню рвет, ништяк! — Я невольно принял рифмованную манеру его речи.
— Экстремал! Ладно, из личных запасов, держи! И того и другого! Заколбасит нехреново, вау!
— Уважуха, чувак! Надо обмыть!
— На что запа-па-па-па-па-падаешь?
— Давай «Горыныча»! «РОК-14» — наше все!
— Ну ты! Моднявый! Здоровый! Типа танка! Бухаешь, как из шланга! Вау-у-у! — Бармен после речитатива сомнительных поэтических достоинств длинно завыл, вторя протяжному завыванию музыки. Бил бит, надрывалась драм-машина, выдавая, не хуже пулемета, по триста ударов в минуту.
Я осушил еще один коктейль, названный в честь моего любимого флуггера, и такой же крепкий. Вынюхал табаку, слезы текли ручьем, лицо блестело в лучах семафорящего стробоскопа. Пора было брать быка за рога, приниматься за дело, короче говоря.
— Эй, чувак! — обратился я к моему новому знакомому. — Я слышал, тут зажигает одна малышка! Плазмоид! Не знаешь где?
— В гнезде!
— Шутка такая? — Я сделал вид, что напрягаюсь и начинаю бычить.
— Не! «Гнездо»! Диско! Же! На втором этаже! — Бармен ткнул пальцем в содрогавшийся потолок. — Но молчок! Я тебе ничего не говорил! У нее хахали сердитые! Морды будут битые!
Вот как все просто. Я оставил на стойке очередную полусотенную, прихватил пиво и направился на второй этаж.
Да, вынужден признать, что внизу было еще прилично. А здесь — здесь царил ад!
На танцполе колыхались люди, сплавленные тектоническим ритмом в единую магму, повиновавшуюся конвульсиям звука. Танцпол окаймляли прозрачные колонны, в которых бурлила подсвеченная вода. Вокруг танцевальной ямы на метровой приступке, огороженной перилами, стояли диваны и столы, вкалывали бармены за стойками, а посетители пили, курили, обнимались и тоже вкалывали. Не стесняясь, шприцы гуляли по венам.