Пилюли от хандры
Шрифт:
Четыре часа утра. Веду Петра Лексеича и Алексашку Меншикова в свой рабочий кабинет. Здесь у меня стеллажи с книгами и папками с рукописями, письменный стол с компьютером, пальмы, аквариумы. И узкая солдатская кровать. На ней я засыпаю, когда заработаюсь глубоко за полночь.
Открываю ноутбук. Загорается экран. Заставка – портретное фото моей любимой женщины. Очаровательная и загадочная улыбка на страстных и пленяющих губах. И грустный взгляд больших и выразительных зеленых глаз, смотрящих испод длинных
Сочетание счастливой улыбки и грустных, широко раскрытых глаз порождает недосказанность, загадочность, тайну, мистичность, сакральность…
– Она? – улыбаясь, спрашивает Петр Лексеич.
– Она, – отвечаю, вздыхая.
Император долго рассматривает фото. Он его изучает. Он любуется им. Алексашка Меншиков стоит за спиной у Петра Лексеича и через плечо смотрит на экран своими лукавыми хулиганскими глазами. Алексашка неисправимый бабник. И потому, знает толк в женской красоте и очаровании.
– Я бы на ней женился, – заявляет Меншиков.
Петр оборачивается, смотрит на царедворца гневным взглядом:
– Не по тебе эта зазноба!
– Это почему, мин херц? Я как – никак не последний человек в российском государстве! Я как – никак Светлейший князь Российской империи, Священной римской империи и герцог Ижорский, первый член Верховного Тайного Совета Российской империи, президент Военной коллегии, первый генерал – губернатор Санкт – Петербурга, первый российский сенатор, полный адмирал, генерал – фельдмаршал, генералиссимус морских и сухопутных войск!
– Балабол ты, Алексашка! – Петр Лексеич улыбается, обнажая желтые прокуренные зубы. – Человек ты, конечно, в империи не последний. Но и не первый. Я – первый! Я бы сам на этой женщине женился! И сделал бы ее российской императрицей!
Романов пристально смотрит на меня, изучает мою реакцию:
– Возьмусь отбить ее, что будешь делать, Вальдемар?
Меншиков строит мне дурацкую рожу. Он любит наблюдать за людьми, унижающимися и заискивающими перед власть предержащими. У него, Алексашки, тоже неимоверная власть. Но она не от Бога.
– Голову, тебе – Ваше величество сверну, – отвечаю императору спокойным, но уверенным голосом.
– А их светлости? – Петр, усмехаясь, кивает головой в сторону Меншикова.
– И их светлости тоже!
– Ну и правильно, Вальдемар! – Петр Лексеич серьезен. – Люби и береги ее! На то мое тебе императорское благословение!..
Ему верю. Его власть от Бога!
Мы садимся втроем перед раскрытым ноутбуком. Интернет еле ворочается. Но другого нет. Я и такому рад.
– Ну, мин херц, какое у тебя дело на сто рублей?
Петр Великий отворачивает свой взгляд. Он напряженно думает. И Алексашка Меншиков становится серьезным. Он не просто сотрапезник и собутыльник императора. Он его сподвижник и соратник.
– Кто
Тут я надолго задумываюсь… Я человек в политике темный!
Четверть пятого утра. Небольшой сюрприз – сосед в квартире за стенкой включает электродрель. Жужжание невыносимое.
– Что это? – удивляется Петр Лексеич.
– Валерка, мент, майор с похмелья страдает, – отвечаю без злобы. – Проснулся, плохо ему. Вот он и всех достает. Чтоб не только ему, а всем было плохо.
– Ну, выпил бы, полегчало сразу бы.
– А ночные кабаки в четыре утра закрываются. Да и денег у него на выпивку вечно нет.
Сосед у меня мужик неплохой. Он добрый и ленивый, когда трезвый. Мухи он в трезвом виде не обидит. Хотя, казалось бы, и мент. И я не совсем уверен, что его зовут Валеркой. Вполне возможно он Виталька. Или Славка. Во всяком случае, на все эти три имени он одинаково откликается.
– Может, пойти и в морду ему дать? – нервничает Алексашка Меншиков.
– Нельзя, он же мент. Потом проблем надолго не оберешься. Объясняй потом следователю, что он был с похмелья и не при исполнении служебного долга.
– И долго он, подлец, так будет страдать?! – Петр Лексеич вскакивает с табуретки и начинает возбужденно ходить по комнате. Он то и дело хватается за шпагу. Глаза навыкате и горят злобным огнем.
– Да нет, минут пятнадцать.
– А потом?
– А потом сюда припрется.
– Зачем?
– Ну, а кто же его в такую рань кроме меня похмелит?
– А у тебя есть? – Петр Лексеич сглатывает слюну. – А то мы с Алексашкой тоже того маленько.
– Чего?
– Ну, с бодуна! На том свете перебрали!
Мне смешно. Но не подаю вида. Как – никак у меня в гостях сам Государь – император Петр Великий и его главный сотрапезник, собутыльник, собеседник и соратник – светлейший князь Александр Данилович Меншиков!
– Сейчас принесу, – говорю, подавляя в себе смех. – Водка сгодится?
– Анисовая?
– А хрен ее знает? Из супермаркета.
Приношу на подносе початую бутылку водки, две рюмки, два кусочка хлеба и тарелку с мелко нарезанными солеными огурцами и дольками докторской колбасы. Особых разносолов в доме у меня нет.
– А рюмки – почему две? – спрашивает Петр Лексеич.
– Так я ж не с похмелья. Мне не требуется.
Романов с Меншиковым выпивают, кряхтя дуэтом, закусывают, беря огурцы и колбасу руками.
Дрель за стеной замолкает. Зато меньше, чем через пять минут раздается звонок в дверь. Открываю. На пороге Валерка – мент. Или Виталька. Или он вовсе Славка. Хрен его разберешь. Он по пояс голый, в тренировочных штанах с пузырящимися коленками и в домашних тапочках на босу ногу.