Плач Абалона
Шрифт:
Но Каспар опять не сумел последовать его совету и не отводил глаз от извивающихся тел. С почерневшей кожи капал в шипящее пламя жир. Человек, висевший на дыбе в ожидании своей очереди, встретился с ним взглядом.
– У него в глазах нет ни страха, ни жалости! – воскликнул Каспар.
– Знаю. Почти все здесь хотят вернуться по дурным причинам. Они поглощены мстительностью, ненавистью или завистью, одержимы каким-нибудь злом своей прошлой жизни. Единственная их мысль о возвращении к этому злу. Пока их души не очистятся, они не смогут идти дальше. Это
Все же Абеляр вздрогнул, проходя мимо трех людей, подвешенных за ноги. Голени несчастных закрепили параллельно полу, и вес тела приходился на коленные суставы, постепенно, по мере того, как слабели мышцы, смещавшиеся. Теперь Каспар понял, почему лучник хромает. Не в силах перенести эту мысль, он отвернулся, и его взгляд упал на человека в стальном венце.
Рядом стоял Талоркан, наблюдая почти с восторгом, как тот молча переносит боль. Винты глубоко вдавились пленнику в глаза. Лицо и руки у него были покрыты темно-серыми волосами, а челюсти выдавались вперед. Он напоминал волка. Должно быть, превращался в человека так же, как Папоротник.
Человек-волк рывком поднялся и, если бы шипы не выдавили ему глаза, можно было бы решить, что он смотрит в упор на Каспара. Внезапно он вырвался, издал гортанный крик ненависти и потянулся к Каспару, гремя цепями.
Тот, пойманный врасплох, мог лишь пригнуться. Руки волка мелькнули у него над головой, выдрав клок волос. Трое лесничих поспешно усадили безглазое существо обратно, Талоркан же задумчиво оглядел его, пытаясь понять, почему ослепленный так себя повел.
– Спар, ты в порядке? – взволнованно спросил Абеляр.
Каспар промолчал, пытаясь успокоиться. Нападение бешеного человека-волка напомнило ему о Некронде. По чему непонятно, но образ Друидского Яйца вмиг встал перед глазами.
Лучник яростно дернул его за руку.
– Думай о цели. Мы должны найти Брид.
– Да, Брид, – пробормотал юноша.
– Сколько ненависти! – вновь сказал Абеляр, когда их потащили в дальний конец пыточной. Там в стене был проем, а за ним – лестница.
Каспар не мог избавиться от впечатления, будто волк хотел пожрать его душу.
Винтовая лестница казалась бесконечной. Сперва шли ступеньки, высеченные в скале, потом – перекрытые старыми и гнилыми досками, потом – истертые каменные, и наконец, когда пленники достигли нижних этажей дворца, под ногами лучился жемчужный мрамор Абалона.
Оглянувшись, Каспар увидел, что оставляет на безупречно чистой поверхности грязные следы, и почему-то почувствовал стыд. Наконец они добрались до дворцовых этажей с величаво-белыми палатами, такими, что кружилась голова. Выложенный золотом узор на высоких мраморных колоннах изображал побеги плюща, ползущие по тонким древесным стволам. Яркие птицы в клетках под капителями печально пели.
Каспар обернулся к Абеляру.
– Должно быть, они тоскуют по блаженству Аннуина? Тот кивнул.
– Все говорят о блаженстве
Пленники проходили зал за залом, их шаги гулко отдавались от твердого холодного камня. Маленькие лица, похожие на эльфийские, выглядывали из полуоткрытых дверей, и вскоре следом собралась целая процессия детей лесничих, смеявшихся и радостно отплясывавших на ходу, будто увидели клоунов.
– Но откуда известно, что это блаженство?
– Тот же вопрос я однажды задал шаманке, очень древней женщине, – сказал, нахмурившись, Абеляр. – Она ответила, что доказательств блаженству Аннуина не нужно. Если будешь искать в своем сердце, ощутишь, что блаженство есть и что однажды все мы воссоединимся с Великой Матерью. Это нельзя осознать, можно только почувствовать.
Наконец они пришли в судебную. Там было пусто. Сияние солнца лилось сквозь отверстия в сводчатой крыше, зажигая золотым пламенем узор на дверных створках и колоннах. Вдруг затрубили фанфары, и впорхнули тринадцать членов Круга, сопровождаемые отрядом лесничих, тут же выстроившихся вдоль стен. Все они запели, принуждая Каспара и Абеляра молча встать перед тронами.
– Не сопротивляйся, – велел лучник. – Иначе быстро потратишь силы и потеряешь сосредоточение.
Нуйн, дух ясеня, велела пленникам выйти вперед. Ее мягкие волосы вольно раскинулись по плечам, на шее звенела связка ключей. Увидев, что Каспар смотрит на них, Нуйн властно прикрыла ключи ладонью.
– Лорды мои и леди, – заговорил Абеляр в торра-альтанской манере, – мы пришли просить не о своих жизнях, а о жизни другой.
– О другой! – Члены Круга удивленно переглянулись, их прозрачные крылья затрепетали.
– О чьей жизни вы просите? – вопросил Дуйр, оглаживая клочковатую бороду. На его лице появилась бес страстная улыбка.
Абеляр заговорил мягко, но настойчиво:
– О жизни Брид, о жизни Девы. Она должна возвратиться в мир живых, чтобы не прервалась череда Троицы. В то время, когда она очутилась по эту сторону границы, она была занята поиском ребенка, который со временем занял бы ее место. Близок час смерти Карги, а если останется лишь одна из трех высших жриц, вера исчезнет.
– Она обманула смерть! – выкрикнул Страйф, ударяя об пол усеянным шипами посохом. – Ни при каких обстоятельствах мы не можем позволить ей вернуться. Никогда!
– Послушаем еще, – вступился Дуйр. – Ведь дело касается нас всех. Свирель Абалона у нее, а Талоркан пленил ее своей песней.
– Неразумно, неразумно, – проговорил Фагос, глядя в книгу. – Весьма неразумно. У Талоркана слишком много власти. Он уже сделал ее своей рабыней?
Дуйр вздохнул.
– Редкий смертный способен выстоять против любви лесничего. Все жители Ри-Эрриш представляются им чудесно красивыми.
– Мы просим о ее жизни, – прервал Абеляр, и члены Высокого Круга, как один, посмотрели на него. – Если Дева умрет, другие веры, неприязненно относящиеся к Великой Матери, заполнят нишу и нарушат равновесие мира. Мы с радостью предлагаем себя вместо Брид.