Пленник темной феи. Муж темной феи
Шрифт:
— Что? — растерялся Дорн. — Возражаю.
Поздно. Эйлис уже устроилась у принца под боком и опустила голову ему на обнаженную грудь.
— Рада, что ты не против. А знаешь, удобно. Еще бы твое сердце так громко не билось мне в ухо.
Сердце и правда колотилось как бешеное, но больше всего смущенного принца занимала мысль: «Она не чувствует?»
Чтобы не чувствовала наверняка, он на всякий случай подался бедрами назад.
Так они и лежали в темноте и безмолвии, пока за пределами их самодельной хижины пели цикады и квакали лягушки.
— Ты… спишь? — шепнул принц тихо и попытался во мраке нащупать маленькую сумочку у нее на поясе. Пальцы наткнулись на гладкую ткань платья.
Кажется, это бедро. Значит, надо поискать чуть выше.
Ой, не так высоко.
Щеки вспыхнули, и тут же у подбородка раздался хриплый ото сна голос:
— Что ты делаешь?
Испуганный принц вздрогнул и поспешил отдернуть руку, случайно оказавшуюся на мягкой женской округлости.
— Я…
— М-м-м?
Ну не говорить же правду.
— Я…
— Да?
Зажмурившись и мучительно покраснев, Дорн выпалил скороговоркой:
— Пристаю к тебе.
Смех феи напоминал нежный звон колокольчика.
— Ну давай, приставай.
Она нашла в темноте его ладонь и вернула себе на грудь.
— Ну?
Умирая от неловкости, Дорн слегка подвигал пальцами. Какая мягкая упругая плоть! Кровь сразу отлила от щек и устремилась вниз.
— На большее фантазии не хватает? — зевнула фея и, явно скучая, снова смежила веки. — Разбуди, как начнется что-нибудь интересное.
Умела же мерзавка одной хлесткой фразой смешать мужчину с грязью! Даже без зеркала Дорн знал, что его лицо пошло пятнами. На этот раз это был румянец унижения, а не стыда.
Стерва языкастая!
Стерва не стерва, а в паху отчего-то потяжелело. Неужто ему, принцу, нравилось такое обращение?
А может, и нравилось. Он-то привык к всеобщему восхищению, к тому, что девицы глядят на него с восторгом и поют дифирамбы, а тут прямо глоток свежего воздуха, мрачная экзотика. Красавица с крутым нравом и черными крыльями за спиной. И даже не знаешь, что острее: ее язык или нож.
Принц вздохнул, выждал около часа, затем стараясь не совершать прежних ошибок, осторожно нащупал кожаную ткань сумки. Пришлось изрядно повозиться с замком, но его старания вознаградились: в маленьком кармашке внутри сумки лежала монета. Подушечками пальцев он ощутил шершавые насечки на ее ребре.
Теперь хватать артефакт и скорее бежать от ведьмы. Только Дорн отчего-то медлил, сам не понимая причин своих сомнений.
Да, красивая. Да, от поцелуя с ней в голове взрываются звезды. И грудь у нее такая приятная на ощупь. Но эта девица ведет его на смерть! Сегодня целует, а завтра без сожаления пырнет ножом под ребра. Убираться от нее надо. Уносить ноги из этого Заколдованного леса.
Задержав дыхание, Дорн аккуратно переложил голову феи со своей груди на подстилку из дубовых веток. Затем,
Ночь стояла темная, беззвездная. Луна исчезла за тучами. Ни зги не видно. Принц огляделся, но только сделал пару шагов, как ноги неожиданно провалились в холодную вязкую жижу.
Проклятие!
Дорн попытался выбраться из болота, но под тяжестью своего веса ушел в гнилую воду почти по пояс.
И коварная топь продолжала тянуть его вниз.
Каждое движение заставляло Дорна проваливаться в трясину все глубже и глубже, и в конце концов он понял, охваченный паникой: самостоятельно из болота ему не выбраться. Надо звать на помощь, пока вонючая зеленая жижа не захватила в плен его руки. Как только это случится, даже темная фея не вытащит его на берег.
— Эйлис, — тихо, смущаясь, протянул Дорн, а потом закричал уже громко, в отчаянии: — Эйлис!
От этих усилий он резко ушел в болото сразу на несколько сантиметров: трясина не желала отпускать добычу и стремилась поглотить ее как можно скорее. Теперь цветущая вода плескалась под горлом, благо, принц догадался не опускать руки и все время удерживал их на весу.
— Эйлис, — снова позвал он, до боли всматриваясь в ночной мрак и стараясь не делать резких движений.
Да где же эта фея? Чем дольше она не появлялась, тем стремительнее росла паника.
Неужели ему суждено умереть здесь, в этой омерзительной топи? Сегодня? Сейчас? Это последние секунды его жизни?
Какая бесславная кончина!
Принц замер, стараясь не шевелиться. Это было сложно. Изнутри поднималась волна истерики. Паника шептала: «Делай что-нибудь! Выбирайся! Греби к берегу. Посмотри, есть ли рядом коряга, за которую можно ухватиться». Да только принц знал: чем больше он будет дергаться, тем быстрее уйдет под воду.
Оставалось надеяться, что сон феи не очень крепок.
— Эйлис!
Поначалу звать ведьму было унизительно, но теперь, когда болото почти подобралось к его лицу, стыд и неловкость смыло отчаянием. Если б мог, Дорн орал бы сейчас во все горло, но от крика его сильнее затягивало.
Наконец, когда он почти поверил в свою погибель, сквозь лесную темень пробился зыбкий огонек фонаря. Огонек приближался, рос, вскоре во мраке между деревьями проступил женский силуэт.
При виде него от облегчения Дорн едва не расплакался, как девчонка.
— Что делаешь? — Эйлис остановилась у самой границы топи, и свет от фонаря упал на его лицо.
— Гуляю, — огрызнулся Дорн. — Дышу свежим воздухом.
— Боюсь тебя разочаровать, но воздух здесь не очень свеж.
Раздраженно вздохнув, принц с трудом протянул руку в ее сторону.
— Хватит болтать, вытащи меня отсюда.
— А волшебное слово? — улыбнулась фея.
— Скорее!
Принц думал, что Эйлис найдет веревку или какую-нибудь длинную палку, чтобы бросить ему и таким образом вытянуть на берег, — вместо этого чокнутая девица громко хлопнула в ладоши.