Плутни робота Егора
Шрифт:
– Железный! – изумленно повторил Мальчишка.
– Врете, – сказал Егор, поднимаясь на ноги. – Я живой. И умный.
Они, отступив, переглянулись.
– А что вы там увидели? – спросил Егор, ткнув пальцем в щель забора.
– Малина поспела! – скороговоркой сообщила Девчонка. – Посмотри, какая!
Егор посмотрел на ягоды. Ну и что? Но тут ему внезапно вспомнилось, что люди питаются как раз такими штуками, а не солнечными лучами.
– Вы хотите малины? – спросил он.
– Еще как!
– Взяли бы да и съели, – посоветовал Егор.
– Хозяина боимся.
– Это
– Это пугало! Не человек, понимаешь? Не живой!
– Кибер?
– Да просто пугало! Ну, как тебе объяснить? Две палки и пиджак.
– Понятно, – сказал Егор. – Сейчас будете есть малину.
Он подпрыгнул, ухватился за верх забора. Девчонка ойкнула. Мальчишка шикнул на нее:
– Молчи, что ему сделается? Железный!
Егор взялся за проволоку. Электрические искры, шурша, вонзились в нервные окончания. Через проволоку был пропущен ток. Мальчишка знал об этом, но не хотел предупредить. Ах ты! Ладно! Егор пошевелил пальцами онемевшей ладони. Потом, щелкнув металлическими ногтями, перестриг проволоку и спрыгнул вниз. Не ссориться же с новыми друзьями. Опять один останешься.
Первая ягода, которую он сорвал, сплющилась в его пальцах и уронила наземь каплю сока. Егор снова пустил в ход ногти. Отстриженные ягоды падали в подставленную ладонь, копились розовой горкой. Ребятишки за забором причмокивали, глядя в щели.
В сенях скрипнула дверь, и кто-то вышел на крыльцо. Егор услышал тонкий визг, покосился в ту сторону, увидел белое пятно рубахи, мелькнувшее в темных сенях. Мальчишка торопливо влез на забор, потребовал:
– Давай малину!
– Мало еще, – сказал Егор.
– Давай, давай!
Егор высыпал ягоды в его ладошку, Мальчишка спрыгнул, послышалось его хихиканье и топот убегающих босых ног. Егор подумал: «Что, не надо им больше малины? Почему убегают? Такая игра? Тогда нужно их догнать».
Он уже оседлал забор, когда дверь сеней взвизгнула коротко, оттуда прогремел гром, и горсть градин ударила Егора в бок с такой силой, что его швырнуло вниз, за забор.
Егор с трудом поднялся на четвереньки. Глаза работали несинхронно: он видел в конце переулка большую толпу Мальчишек и Девчонок, которые ели малину, прыгали и кричали:
Кибер-гибер, где ты был, где ты был, где ты был?
В огороде суп варил, суп варил, суп варил!
«Какой суп?» – подумал Егор. Тут регуляторы привели зрение в порядок, и он увидел, что никакой толпы не было. Это всего-навсего те двое ели его малину, и Мальчишка прыгал и дразнился. «Так вот вы какие!» – подумал Егор. Он поднялся на ноги. Мальчишка и Девчонка отбежали подальше. Ему ничего не стоило их поймать. Но Егор отвернулся и пошел в другую сторону. Тогда Девчонка сказала Мальчишке:
– Я с тобой не играю.
– Ну и иди к своему киберу! – ответил Мальчишка. И закричал ей в спину: – Жених и невеста поехали по тесто!
Это был тот самый Мальчишка, который несколько позднее открыл не известную зоологам фауну Пруда, в награду за что получил полтора десятка уколов в живот – прививку против бешенства.
А Девчонка догнала рассерженного
4
– Серьезность, трудолюбие, чувство ответственности – понимаешь? Всего этого у него нет, – говорил Квант, покусывая ногти. – Мало ли чего он может натворить... С другой стороны...
Я молчал. Я сейчас исполнял обязанности начальника лаборатории вместо Кванта только потому, что не нес ответственности за все происшедшее. Пришел в лабораторию недавно, был не в курсе... Я сочувствовал Кванту, но если бы мне сразу сказали, что хотят изготовить чувствующий автомат, я отказался бы. Я против таких вещей. Не могу сказать, почему. Мы часто жестоки, не зная этого, не задумываясь. Когда, не глядя под ноги, давим муравьев, когда едим мясо и не вспоминаем, что ради этого была зарезана корова. Привычка, словно экран, заслоняет от нашего нежного чувствительного сознания смертные муки животного. Но это не значит, что я, например, способен зарезать корову.
Но они оба – и Квант, и Профессор-Доктор – верят, что вышли на главный проспект кибернетики. Кибер должен мыслить и страдать, говорит Профессор-Доктор. Только так можно добиться самопрограммирования. И только такой робот может создавать конструкции более совершенные, чем он сам. У обычных машин при таких попытках получаются электронные дураки.
Это верно. И кое-что уже было сделано. Оказывается, пение Мамаши было вовсе не показателем рабочего ритма, как я думал. Мамаша вправду грустила или веселилась. И она скучала. Она сама потребовала подобное себе существо специально для компании! Тогда Квант сконструировал Егора, Мамаша одобрила проект, сделала кое-какие поправки и взяла на себя разработку отдельных узлов. Так вот и получился Егор. А мы загубили его по недосмотру.
Я заметил, что Мамаша перестала петь. Она теперь только вздыхает и задает вопросы о Егоре, которого мы перевели в темный чулан на нашем этаже. Бесполезные разговоры, Мамаша! Нет мудрого существа, которое бы составило тебе компанию. И не будет, если мы не найдем способ переделать Егора. Егор – он совсем не интеллектуал. В его мозг был заложен жесткий минимум информации. Остальное он должен был приобрести сам. А он не желает приобретать. Он хочет только проказить и развлекаться. И все из-за того несчастного, не поставленного на место блока. А что делать? Маска, панцирь, конечности – все проросло нежнейшими нервами. Ему будет слишком больно, если мы затеем операцию.
– А если под наркозом? – ляпнул вдруг я. Квант посмотрел на меня внимательнее.
– А я что, по-твоему, делаю? – медленно произнес он. До меня смысл этих слов дошел не сразу. Я смотрел, как Квант вертит в руках тот самый злополучный блочок, проверяя контакты; я слушал, как Егор возится и скулит в темном чулане. Возня и скулеж становились все тише, все жалобнее Да, четкий план, но, черт возьми, люди мы или нет! Ведь это же...
Егор питается светом. И не получает его второй день. И то, что происходит сейчас в чулане, называется – _голодная смерть_.