Пляска змей
Шрифт:
На вид, поезд как поезд… Ничего в нем необычного нет, и пахнет он также, как по моему представлению должны пахнуть поезда — сладковато-горький запах металла, аромат железнодорожной литиевой смазки, и что-то еще… Когда я была маленькой, еще до своей болезни, мне жутко нравилось кататься на поездах… И я постоянно расспрашивала отца буквально обо всем, что видела там и чувствовала…
Как же много времени прошло, с последней моей поездки на поезде…
— Вперед. — Скомандовала я. — Перед вами не чудище какое-нибудь, а обычный поезд. Вы же сами видите! — После этих слов, дабы подать пример,
Никто мне не ответил, но все последовали за мной…
Поезд глухо охнул, словно какое-нибудь живое существо, содрогнулся мучительной судорогой, и движение началось… Сила инерции заставила меня слегка покачнуться…
Габриэль, сквозь мутное овальное окошко, заглянул в вагон.
— Гребанный плацкарт. — Прокомментировал он. — С детства ненавижу поезда, а уж плацкартные вагоны в особенности. И… что это за символ? Мне кажется, я видел подобный в клинике.
Я осмотрела символ, который располагался на той же двери, прямо под окошком. Неизвестного значения иероглиф, скорее всего — из древнего алфавита, нарисованный синими линиями на черном круге…
Габриэль Марек прав. Я тоже видела такой символ в клинике Григоровича.
Шестой этаж клиники, предназначенный для персонала. Пепельно-серый круглый вестибюль, из которого двенадцать дверей открывают проход в двенадцать коридоров. И на каждой двери выгравирован определенный иероглиф древнего алфавита… Дверь, которая вела в коридор, предназначенный для проживания членов Аканху, также имела свой знак — очень похожий на этот. Но значение того знака мне было ведомо — Аканху: возрождение. Смысл же этого символа, был мне неизвестен…
Впрочем, обладателю хорошего воображения, иероглиф, начертанный на тамбурной двери поезда, вполне мог показаться схематичным рисунком плывущей черепахи. Ну точно… плывущая черепаха! Мысленно, так я и окрестила для себя этот символ…
— Маски, пока что, не снимать. — Озвучила я свой приказ. — Если на этом поезде действительно ездят призраки, или существа похуже, то быть-может, на первых порах мы благодаря маскам сойдем за своих…
Глупая надежда… Но лишний раз перестраховаться никогда не помешает.
Я схватилась за ручку, и поддавшись с трудом, тамбурная дверь отъехала в сторону…
Габриэль не ошибся. Это был действительно плацкартный вагон, но не такой узкий, как те, в которых мне приходилось ездить в детстве… Те вагоны казались мне невероятно тесными, полными различных запахов, отвратительных и приятных, уютных и не очень… Однако из этого вагона на меня пахнуло… дождем, осенью и прелыми листьями — запахами, которые я более всего ненавидела в этой жизни. Эти запахи были чрезвычайно сильны, и настойчиво пробивались через респиратор моей маски.
— Господи… — Услышала я голос Анки за спиной. — Этого быть не может! Почему я ощущаю запах одеколона, которым пахло от моего отчима?! И… О нет! — Она запричитала в отчаянии. — Пожалуйста, Ева, пойдемте в другой вагон! Вы сочтете меня безумной дурочкой, но здесь пахнет так, как пахло в моем доме…
— Успокойся, Анка. Я чувствую
— Здесь пахнет тимьяном. — Тихо проговорил Роман. — Моя девушка часто добавляла его в пищу, пока была жива… С тех пор, мне не очень нравится запах этой пряности.
— Воняет, как из того оврага…. — Это уже сказал Габриэль. — Черные щупальца пахли точно также…
— Каждый из нас сейчас чувствует запахи, которые для него наиболее отвратительны, или страшны. — Подытожила Сильвия.
— Еще один повод не снимать маски в этом чертовом поезде. — Сказала я. — Другой вагон мы искать не будем, а поедем в этом. Мне кажется, кто-то попросту хочет напугать нас.
— Или что-то… — Добавил Роман.
Вдруг до меня донесся звук: будто бы огромный кусок сырого мяса шлепнулся на пол. В следующий момент я увидела, как с другого конца вагона, прижимаясь брюхом к полу, в нашу сторону ползет невероятных размеров голый толстяк.
— Какого хрена… — Выдохнул Габриэль.
Толстяк полз довольно быстро, шустро перебирая объемистыми руками и ногами. Лицо у него было вполне человеческое, хоть и заплывшее всё жиром… Толстяк смотрел будто бы сквозь нас, и отчаянно шептал что-то своими мясистыми серыми губами.
— Он выглядит голодным. — Усмехнулась я. — Посторонитесь ребята, мне кажется, эта свинья просто проползет мимо.
Так оно и вышло. Натужно пыхтя, и не переставая шептать, толстяк быстро прошмыгнул мимо нас, и скрылся в тамбуре. На полу вагона после него остался влажный блестящий след.
— Отвратительно… — Пробормотал Роман. — Просто отвратительно. Если эта туша попадется нам, когда мы будем покидать поезд, можно я вскрою ее, Ева?
— Да, пожалуйста… Но только ты должен сделать это, не привлекая к нам внимания. Понял?
— Ага.
Пассажиров в вагоне было совсем немного. Однако те немногие, которых мы увидели, оказались весьма занимательными…
В одном из отделений сидела старуха. Она ничуть не походила на призрака. По крайне-мере, лицо у нее было удивительно живое, с яркими хитрыми глазами, и веселыми морщинками… Эта старуха была одета в черный плащ, с вышитыми на нем голубыми птицами, и в черный берет, густо изукрашенный непонятными белыми символами, которые явно не принадлежали к древнему алфавиту… Рядом со старухой, на столике, сидела крупная дымчатая кошка. Действительно крупная, таких крупных я еще не видывала… Между старухой и кошкой располагалась шахматная доска, с высокими изящными фигурами в форме различных рыб и морских чудищ. Посейдон, конечно же, был королем. А королевой — какая-то русалка с волнистыми волосами…
На сиденье, рядом со старухой, я увидела множество пластмассовых кукол, похожих на грязных голых младенцев. Словно дети наблюдающие за игрой… Мёртвые дети, ведь ни одна из этих кукол не была целой. Кому-то недоставало руки, кому-то ноги, а кому-то и головы. Некоторые куклы были лишены глаз…
Когда я со своим отрядом проходила мимо, старуха с кошкой посмотрели на нас, после чего возвратили свои взгляды к шахматной доске. В том, что эти двое действительно играют, я убедилась после того, как кошка ловко передвинула одну из фигур лапой, а старуха, глядя на это, нахмурилась…