По ту сторону фронта

Бринский Антон Петрович

В середине июля партизаны возвращались в лагерь, взорвав под станцией Старушка два фашистских эшелона. Макар и еще один боец — Новиков, проголодавшись за время пути, зашли в деревню К. перекусить. Деревня была незнакомая, и поэтому Новиков на всякий случай остался на опушке леса, а Макар пошел вдоль улицы, постучал в один дом и, ничего не подозревая, вступил в сени. Но не успел он закрыть двери, как на него набросились два дюжих мужика, накинули на голову одеяло, повалили на пол и скрутили за спиной руки. Это была хата солтуса, а сам солтус — красноносый звероподобный дядя, устроивший засаду и сейчас уже овладевший винтовкой Макара, — распоряжался:

— Собирайся,

Федор, поведем этого сукина сына в Житковичи.

Предателям хотелось получить бутылку шнапса, пачку сигарет и коробку спичек, полагавшихся за поимку партизана.

Новиков долго ждал друга и, конечно, начал беспокоиться. Что с ним? Из-за пустяка Макар не стал бы задерживаться. Засада? Но ведь ни единого выстрела не было, ничего подозрительного не видно и не слышно. Идти на помощь? Но если в деревне неблагополучно, он и сам может попасть в засаду, и это никому не принесет пользы.

Наконец дверь хаты, в которую вошел Макар, отворилась, и двое мужиков вытолкнули из нее связанного партизана. Повели. Один — спереди, другой — сзади, с Макаровой винтовкой.

Надо выручать друга! И Новиков лесом побежал наперерез. Запыхался и на бегу вдогонку крикнул:

— Стой! Стрелять буду!

И щелкнул затвором винтовки.

Макар знал, что товарищ не оставит его в беде. Но успеет ли он?.. У солтуса в руках винтовка, и он в любую минуту может пристрелить. А у партизана руки связаны, и при каждом движении веревка больно врезается в тело. Макар старался шагать медленнее, волоча ноги и нарочно спотыкаясь о корни деревьев. Зорко посматривал по сторонам — не зашевелятся ли кусты, не блеснет ли среди них ствол новиковской винтовки.

Услыхав оклик, все трое остановились. Макар еще раз попытался освободить руки. Напрасно! Умеют вязать, мерзавцы!..

Помощник солтуса испугался, попятился назад, но сам солтус оказался не из робкого десятка. Макар слышал, как он выругался и дослал патрон. Холодок пробежал по спине. Бесконечно долгую секунду Макар ждал выстрела. Казалось, он видит в руках солтуса поднимающийся ствол своей винтовки. Частые капельки пота выступили на лбу. Вот и все! Вот тебе и золотые прииски! Вот тебе и Институт цветных металлов!.. Но курок сухо щелкнул и… ничего. Осечка! Солтус снова взвел его — и снова осечка!.. А Новиков уже выстрелил, и помощник солтуса не то упал, не то просто пополз в кусты. Этого Макар уже не видел. Он быстро обернулся назад, Перед ним мелькнули злые глаза под мохнатыми бровями и черная дырка ствола. Он услышал клацанье перезаряжаемой винтовки и снова сухой щелчок. Новая осечка. Нагнув голову, как ныряют в воду, бросился Макар на солтуса. Оба упали.

Все это продолжалось какую-нибудь минуту. Когда подбежавший Новиков развязал Макару руки, солтуса и след простыл, а другой предатель лежал в кустах, и ноги его еще дергались в предсмертной агонии.

Потом партизаны дивились Макарову счастью: три осечки подряд. А ведь патроны были хорошие и, когда понадобились, выстрелили. А самого Макара, посмеиваясь, Новиков называл после этого своим «крестником».

За время нашего пребывания на Белом озере (около месяца) мы пустили под откос тринадцать эшелонов, вывели из строя несколько мостов. Отряд наш снова собрался и вырос. Возвратились группы, выходившие на диверсии еще во время перехода, немало появилось и новых людей. К концу июля у нас насчитывалось не менее ста человек.

Отряд Каплуна

Темной июльской ночью

Садовский, возвращаясь с группой после задания, задержался в Боровухе. Надо уже было двигаться дальше, но мальчишка, прибежавший с другого конца деревни, сказал, что там появились неизвестные люди. Идут сюда.

Садовский развернул группу и, когда в темноте замаячили какие-то тени, окликнул:

— Стой! Кто идет?

Тени остановились.

— А вы кто?

— Мы — партизаны.

— И мы — партизаны.

— Кто командир отряда?

— Эспека.

Странное слово! Садовский не поверил, что может быть такая фамилия.

— Никаких Эспека! Одного — на переговоры, остальные — на месте.

Неизвестные пошептались, и один из них вышел.

— Ты кто?

— Командир взвода лейтенант Криворучко.

— А я заместитель командира отряда, — отрекомендовался в свою очередь Садовский.

— А кто командир?

— Бринский. Из отрядов Бати.

Разговаривали громко, до партизан Эспека доносилось каждое слово. И вот, услыхав мою фамилию, один из них крикнул:

— Что это за Бринский? Комиссар?

— Комиссар, — ответил Садовский.

— А какой он из себя?

Садовский, как мог, описал.

— Значит, он! — крикнул тот же голос. — Это же наш, подольский. Я — Старо-Константиновского района, а он, кажется, Чемеровицкого. Мы с ним в одной дивизии служили.

— Он и мне земляк, — подал голос другой. — Я — из Полонного.

Правда, от Чемеровиц до Старо-Константинова больше сотни километров, а до Полонного — почти двести, но в немецком тылу все подоляне казались земляками. И, главное, мы действительно знали друг друга по армии, были братьями по оружию. Перекликавшиеся с Садовским старший лейтенант Гончарук и капитан Каплун служили со мной в одном соединении.

Эта перекличка в темноте решила дело. Забыв о недавней настороженности, партизаны обоих отрядов смешались. Еще не зная друг друга и не различая лиц своих новых знакомых, жали протянутые руки, хлопали по плечу, сбивчиво объясняли что-то, смеялись неизвестно над чем.

Той же ночью Садовский вернулся в лагерь с представителями Эспека. Странное название объяснялось просто — оно состояло из инициалов командира Степана Павловича Каплуна. На другой день я встретился с ним самим и договорился о присоединении его отряда к нашему. Вечером, перед самым закатом, сделали для бойцов Каплуна доклад о задачах и методах борьбы в тылу врага. Люди заинтересовались: многое было для них совершенно ново, а кое-что показалось даже невероятным. Они не представляли себе, как много вреда можно нанести противнику хорошо организованными диверсиями. Сильное впечатление произвели и живые примеры Латышева и Тамурова, которые пришли со мной и поделились со слушателями своим опытом подрывников. Партизаны отряда Каплуна единодушно решили присоединиться к нам.

Всю ночь и половину следующего дня (до обеда) я беседовал по отдельности с каждым бойцом и командиром. Некоторых пришлось отсеять, а остальные направились со мной на Белое озеро.

Там меня ожидал еще сюрприз. Перевышко в эту ночь встретил в Мелевичах вторую часть того же отряда, возглавляемую Лагуном, и привел ее в наш лагерь.

Теперь придется сделать отступление, чтобы рассказать о наших новых товарищах и организованном ими отряде.

Начну с истории командира отряда — Степана Павловича Каплуна, которую он рассказал мне несколько позднее, когда мы шли с ним к Бате — от Белого озера на Центральную базу.