По ту сторону Стикса

Васильева Юлия

Сразу после той истории с разгрузкой лодки, вокруг Фрэя материализовалась плотная стена отчуждения. Никто пока не сказал вслух ни слова, но все знали, кого винить в произошедшем. И если мой друг не был так чувствителен к мнению окружающих, как я, то он был гораздо сообразительнее и прекрасно понимал, что происходит. Чем больше давит к земле чувство вины, тем меньше это показываешь.

Иногда мне было жалко товарища, но чаще всего, особенно после нескольких часов проведенных в стойке на руках, я его ненавидел.

Пытаясь преодолеть общую неприязнь,

Фрэй все больше окунался в тренировки. Ему доставляла удовольствие боль в натруженных мышцах, нравилось работать на пределе возможностей. Иногда в своих мыслях он ясно видел, что однажды сможет потягаться со Спартой, а такого никто из нас даже во сне не мог себе представить. Все эти мечты заряжали его азартом и рвением, он бежал вперед быстрее всех, стремился прыгнуть выше головы. Потому что это было весело, казалось очередной игрой. Интересной игрой после стольких серых будней.

– Тянитесь! Лучше! Каково это быть стариком в пятнадцать, а, Инк? – кроссовок Спарты надавил мне на спину, заставив наклониться ниже к ноге. Я с ужасом почувствовал, как внутри что-то щелкнуло.

Это место было практически нереальным. Его просто не могло существовать в резервации. Оно могло быть там, на материке, в военном подготовительном лагере, на какой-нибудь спортивной базе, но насмешкой судьбы оно появилось здесь. Они все были помешанными: Спарта, Гудвин, Большой Ко и даже Фрэй в своем стремлении к совершенству. Это место перерабатывало человеческий шлак, чтобы на выходе получилось…что? И, главное, зачем?

– Фрэй, еще раз так выпендришься – сломаешь себе шею, – голос Спарты был доволен, то ли от перспективы скинуть с себя очередной балласт, то ли от того, что вместо обычного сальто, которого пока не могли сделать все остальные, его ученик попытался сделать гейнер. – Иди сюда.

Тренер одним тягучим движением запрыгнул на ящик высотой почти что с человека и встал на верхней крышке, даже не пошатнувшись, будто находился там уже давно. Фрэй с досадой схватился за верхний край контейнера и начал подтягиваться – до подобных прыжков ему было еще далеко. Спарта, будто точно зная, что творилось у того в голове, помогать не спешил: смотрел сверху вниз снисходительно. Он и так готовил очень неприятный урок, поэтому решил, что одного унижения будет вполне достаточно.

Фрэй забрался на ящик, встал в полный рост. И в этот момент Спарта толкнул его рукой в грудь с такой силой, что парень полетел на пол. Упал он неудачно: ударился локтем и плечом, на глазах против воли выступили слезы.

– Ну и где же сальто? – Спарта присел на корточки, скрестив руки на коленях и свободно свесив кисти вниз. – Как можно летать, не умея падать?

Фрэй стиснул зубы, молча поднялся и снова полез на ящик. На этот раз Спарта толкнул его, когда тот не успел еще даже полностью распрямиться. Сальто не получилось, зато Фрэй смог сгруппироваться и сделать кувырок через голову.

Тренер усмехнулся:

– Ну, для начала вполне достаточно.

Но Фрэй, как

будто не услышал, снова поднялся и снова полез на ящик.

Улыбка Спарты стала шире, обнажая необычно острые желтые клыки. Он дождался пока парень встанет перед ним, долго смотрел ему в глаза, оценивающе, с насмешкой, с вызовом. Потом неожиданно развернулся (хотя, казалось, места для разворота там не было) и ударил Фрэя ногой. Удар был сильный, так что ученик отлетел довольно далеко, от неожиданности не успев сгруппироваться, и упал тяжелым кулем на пол.

Результатом стала трещина плечевой кости. Руку Фрэй потом берег еще очень долго, даже после того как с него сняли лубки.

Раз в неделю на склад наведывался Канцлер, чтобы проверить, как обстоят дела – самому Керберу приходить было недосуг. Толстяка не переваривали абсолютно все, и не надо было быть эмпатом, чтобы понять за что.

– Дэвон, не жаль тебе просиживать свою черномазую задницу здесь, пока все важные дела происходят на улице Трех Домов? Сколько тебе еще прозябать в этих яслях? – немец сидел на батарее и что-то посасывал из фляжки.

Дэвон не повернулся в его сторону, но оба добермана, которые всегда присутствовали там, где был их хозяин, обнажили клыки и утробно зарычали. Большой Ко и тот дернул губой, услышав про "черномазую задницу". А когда Большой Ко был недоволен, он показывал свое недовольство. У его ног развернулся и зашипел кнут. Он прошелся несколько раз туда-сюда, щелкая фолом, затем с оттяжкой вытянул Го поперек спины, за то, что тот, решив сжульничать, несколько раз отжался на кулаках, вместо того, чтобы выполнять упражнение на пальцах.

Байкер откатился и вполголоса стал поносить немецкую морду.

Следующий удар "змеей" достался Жабе – тот минуту лежал, не в силах выполнить даже простой жим от пола.

Канцлер зашелся в булькающем хохоте:

– Так его, так жиденка! Пусть пузо не отращивает, это только мне можно, – он похлопал себя по внушительному брюху.

Я внутренне сжался, готовясь принять следующий удар кнута, но его не последовало.

В этот момент поднялся Фрэй, стянул с себя один кроссовок и запустил прямо в рыло Канцлеру. Тот заходился в пьяном хохоте, поэтому увернуться не успел – получил подошвой прямо промеж глаз.

Кобальт гоготнул – звук походил на басовитую трубу – вытянул Фрэя кнутом, но несильно, как бы играючи, а затем повернулся лицом к разъяренному Канцлеру и толкнул его свернутым в кольцо ремнем кнута в грудь, отводя неминуемую расправу над Фрэем:

– Чтобы я тебя с залитыми глазами здесь больше не видел. Керберу так и передай.

Немец икнул, опустил глаза на "змею". Затем развернулся и вышел.

– На кой нам все это надо? – Го ожесточенно растирал мышцу на ноге, которая после очередного прыжка закатила продолжительную истерику. – На фига они с нами корячатся? Дали бы по финке! Кто через год в этом дерьме выжил – тому почет и уважуха.