Победные трубы Майванда. Историческое повествование
Шрифт:
Но, окрыленный успехом, «Великий Могол» не придавал значения брюзжанию явно выживающего из ума старца…
Когда на британских военных и политиков, обеспечивших для империи «научную и безопасную границу» на Востоке, излился дождь наград, лорд Литтон собрал в своем доме на Обсервационном холме в Симле самых близких соратников и помощников, чтобы еще раз выразить им свое одобрение. Кроме полковника Колли, ставшего, как здесь шутили, двойником вице-короля, здесь были братья Стрэчи, Альфред Лайелл и генерал Нэвилл Чемберлен. Поужинав, гости перешли в библиотеку, где непринужденно устроились
— Я благодарен, господа, вам всем и каждому в отдельности за плодотворное сотрудничество и неоценимое содействие в исключительно важном деле! — произнес Литтон. — Не будем излишне скромны: мы вплели новые лавры в венок успехов Британской империи…
Раздались тихие аплодисменты: чувствовалось, что присутствующие удовлетворены сознанием исполненного долга.
— У меня нет оснований выделять кого-либо, но все же я хочу сказать несколько слов о нашем дорогом Джордже…
Колли приподнялся и сделал легкий поклон.
— Ни для кого не секрет, что полковник был душой наших стратегических планов и замыслов. Его личная храбрость, проявленная в сражениях во славу нашего оружия в Африке и Китае, прекрасно дополняется пытливостью его ума. Признаюсь, некоторые поступки Джорджа даже выше моего разумения. Он изучил русский язык, и это понятно: надо знать противника, но он в совершенстве овладел также химией и — хотите верьте, господа, хотите нет — политэкономией!
Генерал издал какое-то восклицание, тогда как братья Стрэчи и Лайелл, питавшие серьезный интерес к экономическим проблемам, весьма оживились.
— Джордж великолепно справлялся с непростыми обязанностями военного, а затем и личного секретаря вице-короля. Я с радостью и удовлетворением воспринимал награждение его орденами. Он их заслужил по праву: в том, что мы, по существу, владеем Афганистаном, немалая доля его труда. Но, увы! Ничто не вечно, и мой маленький спич вызван тем, что полковник Колли покидает нас…
— Почему? — изумился Лайелл.
— Печально и глупо, но наши неустрашимые войска встретились с неудачами в Зулуленде. Туда перебрасывают солдат с Кипра, и генерал Уолсли просил уступить ему служившего в Африке Джорджа. Мне очень жаль расставаться с ним, но речь идет о назначении на важный пост начальника штаба армии Уолсли… Я не хочу мешать дальнейшей карьере доблестного Колли и дал согласие на его отъезд.
Со всех сторон посыпались поздравления. Колли кланялся и пожимал руки.
— А вы знаете, господа, какая мысль пришла мне сейчас в голову? — спросил он вдруг.
— Любопытно. Какая же?
— Я подумал, что если бы мы действовали решительно и энергично в семьдесят шестом году, то дурбар семьдесят седьмого года выглядел бы еще более пышно и на нем присутствовал бы представитель еще одного вассального государства!
— Я понял Джорджа, — мгновенно откликнулся лорд Литтон. — Королева была бы провозглашена императрицей Индии и Афганистана!..
…Этот дурбар, сразу же прозванный «дурбаром непревзойденного великолепия», был важнейшим политическим событием и являл собой потрясающее зрелище. Задуманный хитроумным государственным деятелем Дизраэли, он
На равнине к северу от Дели, близ Кашмирских ворот, словно по мановению волшебного жезла, возник сказочный городок. Место было выбрано не случайно. Неподалеку — Дели, столица бывшей империи Великих Моголов. И здесь же за двадцать лет до того развернулись основные события Мятежа — народного восстания против английского владычества. Теперь тут предстояло провести торжественнейшую церемонию — провозглашение королевы Виктории императрицей Индии.
Среди бесконечного ряда палаток для участников торжества возвышался шестиугольный императорский шатер, убранный дорогими тканями и коврами и напоминавший древнеиндийский храм. Подле него высилась колонна с двумя позолоченными буквами на ней I. V. — «Императрица Виктория». На высокой мачте реял государственный флаг Великобритании.
За шатром вырос громадный павильон. Его крыша с ажурной резьбой по краям держалась на столбах, на которых пестрели флаги, значки и флажки индийских властителей. Для них — махараджей, султанов, раджей, навабов и других вассалов английской короны, прибывших в сопровождении многочисленной свиты и вооруженной охраны на сотнях слонов, лошадей, верблюдов, мулов, — и был воздвигнут этот павильон, где они разместились строго по старшинству. Рядом с ними находились и английские официальные лица, а также другие приглашенные. Драгоценные камни щедро украшали тюрбаны, чалмы и одежду правителей. На равнине собрались тысячи людей в живописных нарядах. В пестрой толпе то тут, то там мелькали красные и голубые мундиры британских офицеров.
Это был первый день нового, 1877 года. Мягкое зимнее солнце озаряло равнину. Под балдахином у императорского шатра занял свое место вице-король — или теперь уже вице-император? — Индии лорд Литтон. Его подбитая горностаем голубая мантия сверкала вышитыми золотом листьями лотоса. Шлейф поддерживали два пажа — англичанин в костюме времен первых Стюартов и индиец, сын кашмирского махараджи в тюрбане и усеянной драгоценностями национальной одежде.
Под негромкие звуки оркестра, игравшего марш из «Тангейзера», началась церемония представления князей вице-королю. Она протекала по традиционным канонам восточного этикета и изрядно утомила собравшихся. Наконец с речью выступил лорд Литтон. Он говорил о либеральных принципах английского правительства, всемерно стремящегося к преобразованиям…
Даже сейчас, почти через два с половиной года после этого празднества, Оуэн Мередит мог бы чуть ли не слово в слово повторить сказанное тогда, при провозглашении королевы Виктории императрицей Индии:
«Ее императорское величество видит дальнейшее благополучное развитие своей Индийской империи только в постепенном и разумном привлечении самого народа к участию в ее мягком и справедливом управлении, а не в завоевании соседних стран. Но обязанности и интересы ее величества не ограничиваются пределами ее собственных владений, и если спокойствию этих владений будет когда-либо с какой бы то ни было стороны угрожать опасность, то императрица Индии всегда сумеет отстоять свое наследство…»