Поцелованные Одессой
Шрифт:
С подачи де Рибаса в Одессу привлекаются греки и албанцы, принимавшие участие в последней войне с турками на стороне русских войск, из которых к 1795 году он формирует дивизион в составе трёхсот солдат.
Солидный вклад в развитие города вносит его верный помощник и соратник, автор выдающегося плана строительства порта и города уроженец Антверпена инженер-полковник Франц де Воллан, занимающий достойное место среди строителей Одессы.
P.S. Имя славного неаполитанца де Рибаса запечатлено в названии центральной улицы города – Дерибасовской, которая изначально именовалась Гимназской (Гимназической), поскольку здесь размещалась
Попытки стереть это имя из памяти города путём многократного переименования улицы предпринимаются с новым отсчётом истории, летоисчисление которой начинается с легендарного выстрела «Авроры».
Тем не менее одесситы с удивительным упорством игнорируют таблички с переименованными улицами, продолжая жить не на улице Воровского, а на Малой Арнаутской, не на Ленина, а на Ришельевской, не на Красной Армии, а на Преображенской, не на Карла Маркса, а на Екатерининской, не на Кирова, а на Базарной и т. п.
Вместе с названием улицы Дерибас запечатлел память о себе в камне, ставшем одним из исторических артефактов в строительстве города.
«На улицах моего детства… плиты из вулканической лавы Везувия по-старому несут службу… Плиты эти спасительны в дождь. Они чуть приподняты над землёй, потоками воды на них не наносится грязь. И они красивы в дождь. Асфальт оскорбительно сер и тосклив. Он неровной коростой покрывает сплошным панцирем тело земли. Земле трудно дышится под давящей корой асфальта. А плиты блестят под дождём, и это живой блеск. Солнечным утром или в вечерних сумерках они отливают синевой, а в дожде – серебром и свинцом. И земля жадно дышит мокрым воздухом через щели плиточного тротуара» (Из воспоминаний Александра Дорошенко).
Живой блеск камня, рождённого из вулканической лавы Везувия, которому сегодня приходится пробиваться из-под серой толщи безликого асфальта, – своеобразное надгробье тому, кто, возможно, в силу сентиментальных чувств, охвативших уроженца Неаполя, либо исходя из прагматических соображений, организовал завоз в утопающий в грязи возводимый им град Одессу спасительного «неаполитанского сувенира», – Иосифу Дерибасу.
Уже в 1801 году Одесскую гавань, город, не достигший ещё своего десятилетия, регулярно посещают суда со всего Средиземноморья и придунайских городов – Марселя и Галаца, Неаполя и Стамбула, Пирея и Генуи, наполняя местный базар экзотическими фруктами, кофе, табаком, халвой, увозя домой пшеницу, рыбу, мясо, шерсть, чугун и пряжу («Славные страницы истории Одессы»).
Потомок французского кардинала
Эмманюэль де Ришелье – добрый гений одесситов, которого благодарные горожане запанибрата величают просто Дюком (фр. duc – герцог).
Ришелье был глубоко убеждён – возводимый им град явится «лучшей жемчужиной в русской короне».
При покровительстве Александра I герцог Ришелье в звании генерал-лейтенанта 9 марта 1803 года прибывает на службу в находящийся всё ещё на ранней стадии своего возведения город со звучным названием Одесса.
Иосиф де Рибас приложил грандиозные усилия для закладки фундамента города. Возможность возводить его фасад и стены, социализировать
Из описания облика города 1803 года – к моменту прибытия Ришелье:
«Повсюду в округе нет ни одного клочка обработанной земли. Почти полное отсутствие деревьев либо какой-либо зелени. Домики в городе имеют необычайно жалкий вид. Дома, которые простояли несколько лет, частично разрушены и утопают в грязи. А городские доходы никак не соответствуют расходам. Одесса более напоминает пиратскую колонию, нежели город, в котором проживало около восьми тысяч жителей».
Расположился герцог в небольшом неказистом домике из пяти комнат, который служил ему одновременно и жильём, и «офисом».
Вид города, который ему «более напоминает пиратскую колонию» (вероятно, нечто подобное можно было наблюдать при зарождении будущей Австралии), не смущает герцога, но скорее рождает в нём смутное чувство надежды.
Чуждый аристократического снобизма и высокомерия, которым зачастую отличаются чиновники высокого и не очень высокого ранга, он внимательно знакомится с теми, кто оказался под его властью, кого он воспринимает как своих сограждан, с кем предстоит превратить «пиратски» обжитое побережье в современный город.
Возможно, в этот момент таинственный внутренний голос прозрения подсказывает ему: «Hic Rhodus hic salta» (лат. Здесь Родос – здесь и прыгай), смысл чего сводится к следующему – «Здесь твоё место, твоё будущее детище, которое прославит тебя надолго, здесь и следует тебе начинать».
27 сентября 1814 года по истечении одиннадцати лет пребывания на службе градоначальника одесситы прощаются со своим Дюком. Со слезами на глазах и возгласами отчаяния его провожают около десяти тысяч – примерно треть населения Одессы – благодарных граждан.
Уезжал человек, заложивший основы процветания города, уезжал начальник, распоряжавшийся значительными средствами и обладавший большой властью, уезжал не уличённый ни в воровстве, ни во взятках, ни в незаконном приобретении каких-либо благ, уезжал без бриллиантов, не имея денежных счётов в каких-либо банках, уезжал, не скрывая баснословные богатства в «офшорах» либо в их подобии, уезжал, не попав в категорию тех, о ком Салтыков-Щедрин с горечью восклицал: «У нас в России воруют все». уезжал, увозя с собой небольшой чемоданчик, куда умещались его парадный мундир и два костюма, уезжал, оставляя своё сердце любимому детищу.
Итоги своей деятельности в удивительно скромной форме он излагает в докладе, адресованном императору:
«В настоящий момент её [Одессы] население доходит до 35 000 человек. В течение 10 лет оно увеличилось в 5 раз. Число домов в городе доходит теперь до 2600. Постоянно воздвигаются новые постройки, соперничающие между собой в прочности и красоте.
Около 25 млн [из общей суммы 45 млн рублей торгового оборота всех портов Черноморского и Азовского морей] приходятся на долю Одессы. Таможенные сборы, приносившие лет пятнадцать тому назад несколько тысяч рублей, дают теперь ежегодно казне 2 млн рублей.