Поцелуй Ледяной розы
Шрифт:
– И что, отправили за священником? – поинтересовался Рене.
– Да. В ближайший монастырь, - слуга, обрадованный неожиданным прибытком, готов был рассказать все, что знал и что не знал.
– А разве здесь не нашлось ни одного священника? Во дворце архиепископа?
– Но он же преступник, - удивился слуга. – И умирает после Божьего суда. А таких исповедуют только монастырские.
– Прекрасно, - бросил Рене, торопясь к выходу. – Стоит поспешить.
– Отец, вы можете объяснить, что
– Надеюсь, пришло время узнать все тайны Чарльза Беннета, - глаза Рене опасно блеснули. – А дорога к монастырю, насколько мне известно, идет через лес.
Рене и Хьюго переглянулись, но ничего не сказали.
Правило турниров, по которому все вооружение и конь проигравшего достаются победителю, не работало во время судебных поединков. Тем более, доспехи для Беннета одолжили у других рыцарей. Но про его черного коня все забыли, и Хьюго решил, что вполне может забрать его себе. Таким образом Анри наконец-то мог ехать верхом так, как подобало его положению, а не на осле, вроде слуги, монаха или женщины низкого происхождения.
Небольшой лес подступал почти к самым стенам города. Проехав меньше мили, Рене, Анри и Хьюго спешились и отвели лошадей за деревья – так, чтобы их было не видно с дороги.
– Теперь остается только ждать, - Рене сел на ствол поваленного дерева. – Будем надеяться, что монах поторопится и мерзавец Беннет не умрет без покаяния.
– Вы так заботитесь о его душе? – усмехнулся Анри, который понемногу начал понимать, что задумал отец.
Наконец издали донеслись голоса и чавканье копыт по раскисшей земле. Для того чтобы схватить и увести в чащу пожилого монаха и тщедушного дворцового слугу, не понадобилось много усилий.
– Прошу прощения, святой отец, - Рене стащил с монаха хабит и плащ с капюшоном. – Не пройдет и пары часов, как мы вернемся, и я покаюсь в этом грехе. Надеюсь получить от вас отпущение. А до тех пор, чтобы не замерзнуть, возьмите мой плащ.
Пока Рене надевал поверх своей одежды широкую темно-серую рясу и возился с поясом, Анри и Хьюго привязали монаха и слугу к толстому дереву – благо в седельной сумке Беннета нашлась веревка. Чтобы не кричали и не звали на помощь, рты им заткнули разорванным надвое полотенцем, которым был обернут ларец со Святыми дарами.
– Причащать его мы, пожалуй, не будем, - усмехнулся жестко Рене. – Только исповедуем. Ну, не скучайте!
Оставив Хьюго сторожить пленников, Рене и Анри взгромоздились на ослов и отправились обратно к дворцу архиепископа.
– Все просто, - сказал Рене. – Я священник, отец… ну, допустим, отец Томас. А ты служка из монастыря.
– А если спросят, где слуга, которого за нами послали?
– Остался помолиться.
– Отец, капюшон! – спохватился Анри, когда они уже подъезжали к воротам.
Быстрым жестом Рене надв надвинул капюшон, скрывая отсутствие тонзуры.
– Из монастыря, - сказал он стражнику. – Исповедовать
– Это служка, - пояснил Рене. – Поможет мне подготовить умирающего, а потом выйдет, когда я начну исповедь.
Беннет неподвижно лежал на постели с закрытыми глазами, и только по частому дыханию можно было понять, что он еще жив. Джеффри стоял у окна, скрестив руки на груди. Обернувшись на звук открываемой двери, он сказал срывающимся, хриплым голосом:
– Он ослеп. И еле говорит. Вам надо поторопиться.
Как только Джеффри вышел, Рене наклонился над Беннетом и коснулся его плеча:
– Сын мой, вы слышите меня?
Тот приоткрыл глаза с расширенными неподвижными зрачками и пробормотал с трудом:
– Святой отец?
– Да. Я пришел принять у вас исповедь, чтобы вы отошли к Господу с миром. Откройте мне все, что тяготит вас. Не скрывайте, не стыдитесь, я лишь свидетель, и да не останется ничего тайного, что омрачает вашу душу. Я помогу вам. Случалось ли вам, сын мой, вступать в греховные, противоестественные связи с женщинами, мужчинами, детьми или животными?
– Да, - простонал Беннет.
– С мужчинами. С мальчиками.
– Вы принуждали их? Причиняли им боль?
– Да.
– Случалось ли вам убивать людей? Не на войне?
– Да.
– Расскажите подробнее. Кого?
– По приказу короля. Кастеляна в Анжу. Барона Довиля. Рыцаря Роджера Уайтмена. Графа де Фортени. Женщину в Акко.
– Зачем? Женщину?
– Она видела, как я убил графа. Я заколол ее ножом и забрал ее украшения.
– Кого еще?
– Шерифа Готерта.
– Шерифа вы убили тоже по приказу короля?
– Рене задавал вопросы быстро, не позволяя Беннету задуматься, зачем священнику на исповеди знать, кого именно и почему он убил.
– Нет. Он знал мою тайну.
– Я оклеветал леди Сибил де Дюньер. Донес на нее. Она вынуждена была скрываться. И умерла.
– Зачем? – голос Рене дрогнул, и Анри положил руку ему на плечо.
– Я ненавидел ее мужа.
– Кого еще вы оклеветали?
– Ее сына, рыцаря Анри де Дюньера. Это он вызвал меня на судебный поединок.
– Ну что ж, Беннет! – Рене встал. – Я узнал все, что мне было нужно.
– Кто вы? Кто ты? – Беннет пытался кричать, но из его горла вырывался только хриплый шепот, похожий на клекот хищной птицы. – Ты не священник!
– Конечно, нет. Я – Рене де Дюньер. И Анри рядом со мной.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! – шипел Беннет, брызгая слюной и сжимая одеяло скрюченными пальцами. – Если бы все вернуть, сделал бы то же самое.
– Спасибо, Чарльз! – холодно рассмеялся Рене. – Ты снял камень с моей души. Теперь мне не придется самому исповедоваться в том, что по моей вине ты умер без покаяния. Напротив, я не позволил тебе совершить еще один грех. Обмануть священника и причаститься Святых даров, не очистив душу. Прощай!