Почти нормальная жизнь
Шрифт:
На левой ноздре у меня поблескивает крошечный алмазный пирсинг, уши тоже проколоты – в двух местах. Все, кроме козелка уха, прокалывала, естественно, я сама. Боль напоминала мне о том, что я жива.
Тату в виде луны нанесла не я. Эта татуировка у меня на внутренней стороне левого запястья. Она много для меня значит, я сделала ее в пятнадцать и никогда не жалела об этом поступке.
В общем, что касается внешности, я явно не из тех, кто сливается с толпой, но попробовать стоит.
– Возможно, вам подойдет Южный Бостон в Вирджинии. Время в пути – два дня, тринадцать часов пятьдесят
Я понятия не имею, что из себя представляет Южный Бостон, но честно говоря, мне все равно. Я знаю, что это маленький городок в округе Галифакс, и этого знания вполне достаточно.
– Да, прекрасно. Главное, чтобы выехать можно было сегодня ночью, – торопливо отвечаю я. Этот разговор тянулся уже на пять минут дольше, чем мне хотелось бы.
– В смысле, сегодня утром, – щебечет она певучим голосом, от которого у меня только что кровь из ушей не идет.
Я перевожу взгляд на шариковую ручку в милой маленькой подставке, стоящей на конторке. Дурацкий длинный хвост консультантки колышется с каждым ее движением, и я размышляю о том, чтобы воткнуть ручку себе в уши – уж лучше мучиться от боли, чем от необходимости слушать эту чертову Марсию Брейди хотя бы еще одну секунду.
Плевать ей было на мои чувства.
– Но, ведь три часа – это уже начало нового дня, а значит, утро, – поясняет она, активно жестикулируя.
Я в курсе, сколько сейчас времени, и знаю, что уже «начало нового дня», но как по мне, до тех пор, пока ты не лег спать, день, когда ты проснулся, еще не закончился.
Я барабаню покрытыми черным лаком ногтями по конторке, нетерпеливо ожидая, пока этот потомок Брейди заткнется и даст мне билет, чтобы я могла, наконец, уйти.
Конечно, никакие намеки до нее не доходят, и когда я бесстрастно поднимаю бровь, она все еще сидит, уставившись на меня и сияя, в ожидании, что я отвечу на ее глупое замечание. И меня еще называют чудачкой!
– Билет, – напоминаю я.
– О, да, конечно, простите, – бормочет она с запинкой и что-то выстукивает на клавиатуре.
Вновь оглядывая небольшую станцию, я вижу, что кроме меня лишь два человека ждут автобус, и спрашиваю себя, не в бегах ли они, так же, как и я.
Маленькая девочка держит видавшего виды розового плюшевого мишку, повисшего у нее на руке. Она вцепилась в ладонь матери, тщательно осматривая все вокруг большими тревожными глазами. Когда потрепанный медвежонок выскальзывает у нее из пальцев, она быстро подхватывает его – без сомнения, с ним она чувствует себя увереннее и безопаснее.
Судя по подбитому глазу матери, эти двое определенно кое в чем похожи на меня.
Они – беглецы.
Девочка замечает мой взгляд и застенчиво прячет лицо, утыкаясь маме в бок.
Я поспешно отворачиваюсь, чтобы не пугать малышку, потому что узнаю в ней себя. Когда-то я тоже была маленьким испуганным ребенком. Мне пришлось стать «плохой девчонкой», потому что в моем мире страх превращает тебя в жертву.
Впредь я отказываюсь быть жертвой.
– Мисс Кессиди? – зовет меня блондиночка.
– Что? – отрывисто спрашиваю я, думая о своем.
– Ваш автобус отходит через десять минут. – Со смущенной улыбкой она, наконец, протягивает
– Класс, – бросаю я, выхватывая билет, запихивая его в задний карман джинсовых шорт.
– Приятной поездки с…
Пожалуй, повернуться к ней спиной до того, как она закончила фразу, было не слишком-то вежливо, но я и так уделила ей достаточно своего времени, и теперь мое время принадлежит только мне.
Я бухаюсь на жесткое зеленое пластмассовое сидение нулевого уровня удобства (если бы я сидела на камне, моей пояснице и то было бы комфортнее), низко ссутуливаюсь, скрестив ноги и разглядывая свой простой, незамысловатый наряд.
Мои кеды видали лучшие времена, но у меня не хватает духу выбросить их после стольких лет. В мелькающем свете мои подтянутые ноги кажутся слишком бледными, и, теребя потертую кромку голубых джинсовых шорт, я думаю о том, что лучше бы я надела брюки.
Мой рост – 165 сантиметров, а вес всегда был ниже нормы. За костлявую фигуру спасибо папе – в нашем доме о полноценном питании отродясь не слышали, так что о еде приходилось забывать. Но чтобы выполнять свою часть «работы», мне необходимо было держать себя в форме, так что я занималась тренировками. Да-да, пусть я тощая, но я способна надрать задницу любому девяностокилограммовому придурку. Уж поверьте, был опыт.
Я всегда была бледной, и я знаю, что учитывая контраст бледной кожи с черными волосами и глазами цвета индиго, я чуток напоминаю живого мертвеца. Но слушайте, если вас все считают фриком, с вами никто не связывается, и вас оставляют в покое. А это мне и нужно.
В детстве я смотрела на актрис, мечтая о таких же, как у них, женственных формах, но мне пришлось примириться с тем фактом, что, дожив до девятнадцати лет, я уже не поменяюсь и так и останусь тощей злобной боевой машиной.
Я хмурюсь, когда взгляд падает на сумку у моих ног, с грустью размышляя о том, что долго мне паковать ее не пришлось. Вся моя жизнь уместилась в один крошечный потрепанный рюкзачок – целая жизнь, упакованная в спешке.
Впрочем, это неважно. Когда я доберусь до Южного Бостона, я не буду выделяться, я хочу стать такой же, как все. Я хочу быть нормальной.
Но я же знаю, что нормальной мне не стать никогда, поэтому я готова смириться хотя бы с почти нормальной жизнью.
Певучий голос возвращает меня к реальности, но в этот раз я почти счастлива его слышать – он объявляет о начале посадки.
Вглядываясь в заляпанное окно, я выдыхаю от облегчения, когда вижу, как подъезжает мой автобус.
Свобода.
Срываясь с сидения, я толкаю двойную стеклянную дверь, торопясь оставить Лос-Анджелес лишь далеким воспоминанием.
В Лос-Анджелесе, с его населением в три миллиона восемь тысяч человек, растущем каждую секунду, стало на два жителя меньше. Когда-то я называла маленький коттедж в пригороде своим домом, теперь же он стал моей тюрьмой, полной горьких воспоминаний и разбитых надежд.
Да кого я пытаюсь обмануть, это место никогда не было моим домом.
И все же, там я чувствовала себя в безопасности. Ну, то есть, пока не ушла мама, оставив меня в трехлетнем возрасте на попечение отца. Честно говоря, будь у меня выбор, я бы предпочла остаться одной.