Под небом Новгорода
Шрифт:
Женщины повиновались в числе первых. Их примеру последовали и мужчины. Только Оливье и Филипп не сдвинулись с места.
Монах удовлетворенно оглядел коленопреклоненных. Вдруг в полумраке он увидел обоих приятелей.
— Эй, а вы что же, глухи к Божьему слову?!
— Я слышу только твои слова, монах. Божья речь приятна и сладка для слуха, от твоей же речи несет винищем.
— Ты осмеливаешься оскорблять служителя Бога?! Опасайся в таком разе его мщения!
— Я боюсь одной только глупости. Ты понял, приятель?
— На помощь, братья мои! Бейте этих
— Уходите, — сказала служанка, — это злой монах, он сделает так, что вас убьют…
И, действительно, около десятка человек с угрожающими лицами встали и, расталкивая стоявших на коленях, попытались добраться до двух бунтовщиков.
— У меня нет оружия, дай мне твой кинжал… — попросил Оливье.
Недолго поколебавшись, Филипп протянул ему подаренный Анной накануне отъезда кинжал.
— Быстро иди туда, там сзади есть дверь… — сказал Оливье.
Держа меч в руке, Филипп, пятясь, вышел.
— Глядите, они удирают от нас!.. — крикнул кто-то из преследователей.
Оливье рванул к королевскому дворцу, полагая, что его товарищ следует за ним. Пока он бежал, ветер развевал плащ, открывая его нагое тело. На пути не встретилось никого, могущего сказать ему об этом: гроза вынудила парижан разбежаться по домам.
— Держись, друг, мы скоро будем в безопасности! — крикнул, обернувшись, Оливье.
Однако Порезанного нигде поблизости не было. Вдруг послышались крики, звон оружия. Оливье повернул назад. Порезанный дрался с пятерыми. Вот двое оказались на земле, их кровь смешалась с дождем. Филипп внезапно бросился еще на одного из нападавших и перерезал ему горло. Оливье удивился той легкости, с какой, оказывается, можно убить человека. Для него это было впервые. Перед простотой он испытал сильнейшее удивление.
Филипп пронзил мечом одного из двух оставшихся в живых. Видя всю эту бойню, последний спасся бегством. За ним последовал монах, подстрекавший к драке.
— Я вас все равно разыщу, проклятые! — пообещал им вдогонку Филипп.
Ночь поглотила бежавших.
— Спасибо, что пришел мне на помощь, — обратился он к Оливье.
— О чем речь… Прости, что не сразу пришел помочь. Я ведь думал, ты идешь за мной. Но… ты ранен?
— Пустяки. Просто один из этих разбойников ударил ножом в спину.
— Пойдем, я перевяжу тебя, — предложил Оливье.
— Ладно, если пойдем к тебе, ты можешь заодно и переодеться.
Оливье рассмеялся:
— Ты прав. А то я совсем забыл, что мои достоинства сейчас не прикрыты.
Страж, несший караул около маленькой двери замка, хорошо знал трубадура и потому впустил его товарища без всяких рассуждений. Они оба прошли сейчас в большую, с низким потолком кухню. В одной из угловых печей горел огонь. Главный повар в окружении помощников хлопотал у огня.
— Имбер! — позвал Оливье. — Не мог бы ты дать мне чуточку корпии?
— А что с тобой приключилось? Опять ранен?
— Нет, это я для своего приятеля.
Имбер подошел, оглядел Филиппа с ног до головы, потом усадил на табурет. Раздвинув порванную одежду, он осмотрел
— Что ж, рана глубокая, но чистая. Я пошлю за старой Эрменгардой.
Повар отвел Оливье в сторону.
— Я никогда не видел этого человека. Ты его знаешь? Ты уверен в нем?
— Я познакомился с ним только лишь сегодня, после полудня. На нас напали люди под предводительством монаха Ланселина. Этот парень убил троих, я еще одного. Остальные же удрали.
— Его, похоже, здорово отделали. Можно подумать, что дикий зверь избороздил его лицо.
— Ты прав, я об этом и сам подумал. Но как бы то ни было, а он мне показался надежным товарищем.
— Но только я не доверяю людям, которые слишком много страдали. А этот страдал и страдает до сих пор, — заметил повар.
— Наверное. Но только вместо того, чтобы попусту рассуждать, достал бы лучше чем прикрыть мой зад. Иначе старая Эрменгарда изнасилует меня, чего доброго.
Имбер громко рассмеялся и остановил поваренка:
— Эй, возьми ключ от моего ларя и пойди принеси мои брака [2] и вышитый блио [3] . Обуви у меня только одна пара и та на мне.
— Благодарю тебя, сойдет и так.
— А ты сходи за госпожой Эрменгардой — и не мешкай по дороге, — крикнул повар вдогонку своему подопечному. — Поджидая старуху, — обратился он к Филиппу и Оливье, — вы поедите и выпьете.
— Не откажемся. Эта драка вызвала у меня аппетит, — сказал юноша.
2
Штаны у древних галлов.
3
Туника.
Когда Эрменгарда пришла, все трое уже сидели за столом и разделывались с жареной козлятиной, запивая ее вином.
— Мне говорили, тут раненый, а я вижу троих обжор, лопающих как поросята.
— Это мой приятель! — сказал Оливье. — Его ударили кинжалом в спину.
— Это, похоже, не очень тяжелая рана. Впрочем, дай посмотреть, милок.
Филипп обернулся.
— Бог мой! Я уже много лет врачую, перевязываю раны, зашиваю, но никогда не видела такого изуродованного лица. Кто тебя помял? Тот, кто тебя так ужасно отделал, должно быть, очень тебя ненавидел. Ты улыбаешься?.. У тебя хороший характер. Покажи свою рану… Передай мне нож, разрезать рубаху… так…
Как следует рассмотрев кинжал, подаренный Анной, Оливье протянул его старухе.
— Прекрасное оружие! Кажется, я уже видел подобную надпись, как и здесь, на лезвии. Ты знаешь, что она значит?
— Нет, я его заработал в сражении.
— Тебе повезло, что лезвие скользнуло по кости, а то бы смерть, — сказала женщина, накладывал пластырь и закрепляя его широкими повязками. — Десять дней покоя, это обязательно.
Из кошеля, висевшего на шее, Филипп достал монету. Старуха с жадностью схватила ее.