Под необъятными небесами
Шрифт:
Яркое солнце и ветер в корму. Теперь, когда мы хотели бы идти быстрее, едва делаем три узла под полными парусами поставленными бабочкой. В 10.00 рвётся лёгкая генуя. Убираем её в сторону, починим потом, в тени пальм.
Скалистый берег становится всё более зелёным. Тёмная, насыщенная зелень тропических островов. Нужно найти посёлок, лежащий где-то за мысом. Постепенно, постепенно, по мере того как входим в бухту, всё проясняется: мыс, посёлок и узкая защищённая гавань, в которой стоит с десяток яхт. Ну и толпа! Хотя, всё логично.
Это единственная защищённая стоянка и один из таможенных портов. Все приходящие в
6. Легенда
Тапа и Тату
Фату Хива, один из внешних островов Маркизского архипелага. Его высокие горы в форме гребней, создают эффект стены, защищающей от ветра. В трёх милях от берега ветер, вдруг сразу, пропадает. Нет больше ни ветра ни волн, мы неожиданно оказываемся в абсолютной тишине. Бесшумная вода, бесшумный воздух, птицы бесшумно летают над горами и с острова не исходит никаких звуков. Пейзаж, словно из скандинавских сказок.
Последние несколько миль по неподвижной воде проходим под мотором. Бухта Вирджинс, это каньон, продолжение расщелины в горах. Окружающие скалы поднимаются вертикально вверх, теряясь в облаках. На фоне гор и леса в долине выделяются каменные шпили, высотой 300–400 метров. В нишах, где есть почва, цепляясь за вертикальные скалы, растут пальмы. В этом суровом пейзаже, только они и напоминают, что мы находимся в тропиках. Бухта своим названием обязана этим огромным базальтовым колоннам.
Полинезийцы называли её — бухта Вержд, переводя с маркизского её название, которое подчёркивало сходство каменных колонн с фаллосами. Но потом прибыли миссионеры. Им это не понравилось и слово vergesмутировало в virgins, так более целомудренно и больше соответствует традициям христианства.
С тех пор островитяне поменяли название своей бухты, и не только.
Их верования заменило христианство, Мадонна, Христос, месса по воскресеньям, моногамия и так далее.
С моря бухту можно заметить по облаку, которое всегда стоит над вершиной горы замыкающей долину. Бухта открыта с запада.
Каменно-галечное дно быстро уходит на большую глубину. Очень средненькая якорная стоянка, из тех, когда сойдя на берег, постоянно смотришь на небо и мучаешься сомнениями, держит ли ещё якорь.
Чтобы сойти на берег, нужно обойти небольшой мыс, скрывающий из вида посёлок, и преодолеть прибой, разбивающийся на чёрном галечном пляже.
— Выждем удобный момент и идём на полном газу. У самого берега я подниму мотор, а ты спрыгивай и держи тендер за нос.
Компания детишек на берегу на дамбе, смотрят на нас и смеются.
— Эй, эй! Идите сюда! Помогайте!
Они поняли,
Говорят все одновременно: — Tapa? Pompelmus? Venez! Venez!Вдоль берега идёт извилистая тропинка, петляющая между домами, построенными из больших досок и крышей из гофрированного железа. Вот что осталось от старой Полинезии. Автомобили сюда ещё не добрались и, как кажется, электричество тоже. В долине часто идут дожди, из за горы, которая конденсирует влагу пассата, и фрукты растут очень пышно, почти сами по себе.
Улыбающиеся женщины с гладкой кожей и угольно чёрными волосами, останавливают нас у каждого порога: — Bienvenus, bienvenus asseies vous.Приходится соблюдать осторожность, чтобы случайно не обидеть кого невниманием. Мы болтаем, нам предлагают свежую воду и фрукты и спрашивают, нет ли у нас чего-нибудь на обмен.
— А что вы хотите обменять? Что вам нужно?
— Да что угодно. Здесь ничего нет. «Арануи» [5] не было уже два месяца.
По всей деревне раздаются глухие, ритмичные звуки, напоминающие там-там. Это женщины отбивают кору дерева. Они делают тапа, ещё несколько десятилетий назад, это была единственная ткань, известная в южном Тихом океане.
Несмотря на то, что «Арануи» заходит сюда каждые два месяца, привозит самые разнообразные товары и тканые материалы широко распространены, здесь, на Фату Хива, до сих пор отбивают тапа.
5
«Арануи», это снабженческое судно. Выходит каждые два месяца из Папеэте и идёт маршрутом через Туамоту и Маркизы. Везёт пассажиров, продукты, одежду. На островах берёт копру и изделия местных промыслов.
— Изготовление тапа, это чисто женскаяя работа, от сбора брёвен, до рисунка — рассказывает Жаклин. Она тонкая и гибкая, в отличии от большинства маркизских женщин.
— Мужчины же, заготавливают копру, ловят рыбу и охотятся.
— Выбираются гладкие ветки и стволы, снимется кора и отбивается палкой на доске. — она показывает на женщин, сидящих у старых, источенных брёвен, энергично отбивающих полосы коры, шириной около десяти сантиметров.
— Вон моя мама. Она отбивает этот кусок уже два дня.
Кусок имеет ширину почти метр и на просвет видны составляющие его волокна, переплетённые между собой и сплющенные до толщины в один миллиметр. Похоже на пергамент.
— Если оставить их на несколько дней на солнце, они станут белыми, если замочить в соке диких апельсинов — бежевыми. — продолжает Жаклин, погружая куски ткани в ведро с жидкостью, энергично полоская и отжимая, словно тряпки. Потом она расстилает их сушиться на металлическом листе.
Под навесом, защищающим от солнца и дождя, старшая сестра Жаклин расписывает квадратный лоскут, размерами примерно 30 на 30 сантиметров. Мотивы росписи передаются от матери к дочери, древние идеограммы, которые раньше татуировали на коже и в которых отражена история рода.