Под прикрытием
Шрифт:
«Что это? Никак, укол ревности?! Под плинтус, под плинтус её!».
Не спеша прожевав и проглотив, спокойно отвечаю:
– Елизавета – современная девушка и считает, что быть «чьей-нибудь девушкой» – это мещанство. Она свободна.
Приобняв за плечи, тот покровительственно похлопал меня по спине:
– Ну, тогда я у тебя её уведу – влюблён понимаешь, без памяти… Без обиды, ладно?
Ответно, хлопаю Есенина по плечу:
– Какие обиды между друзьями? Всё пучком, братка!
Чуть позже разберёмся – кто у кого и, что именно
Центром внимания, выдать по укоренившейся привычке, пытался быть Яков Блюмкин, рассказывая о своих похождениях на Украине во времена Гражданской войны. Найдя в нашей компании «свежие» уши, он тёр в них - как его как-то поймали петлюровцы и «поставили к стенке»:
– …Ожидая расстрела, я прямо перед строем галицийских стрелков запел «Интернационал».
– И, что было дальше? – с явным глумливым стэбом в глазах и интонации, поинтересовался Михаил.
Я, незаметно пнул его под столом ногой и сделал на краткий миг зверское лицо.
Не задумываясь ни на миг, Блюмкин уверенно отвечает:
– Прискакали будёновцы и спасли нас.
Тот, даже не нашёлся что сказать – так и сидит возмущённо онемев с разявленным ртом. Пришлось мне за своего воспитанника безразлично-нейтральным тоном заметить:
– Ну, что ж… И, такое наверное бывает.
Затем, дождавшись, когда Лиза с апломбом королевы - направляющейся на дипломатический раут, отправилась «попудрить носик», я - как будто вне всякой связи с рассказом «террориста», поведал – хотя и донельзя бородатый «у нас», но ещё «свежий» среди хроноаборигенов анекдот:
– …Старый, бывалый петлюровец рассказывает внуку:
« - Споймали мэня зараз будьёновцы и гутарят: «Выбирай – отсосёшь у всего ескадрону, иль мы тоби разстрэляем».
– И, ты дид отсосав?! У будьёновцив - цих клятых коммуняк?! У цилого ескадрону…?!
– Да, ты з глузду зъихав, чи шо? …Меня ж разстрэляли».
– ХАХАХА!!!
Не знаю, отнёс ли это на свой счёт сам Блюмкин, но ржали абсолютно все и громче всех он сам. А Мишка-Барон, так вообще – с какими-то судорожно-истеричными всхлипами.
Впрочем, вскоре Яков стал казаться мне довольно славным парнем – хотя и излишне хвастливым при этом. Например, Блюмкин не таясь стал рассказывать что работает в личном секретариате у САМОГО(!!!) Льва Давыдовича Троцкого – который поручил ему разрабатывать тайные планы по осуществлению Мировой пролетарской революции.
Ну, просто – обаяшка!
Затем, через буквально пять минут, Блюмкин - как будто позабыв о сказанном, огорошил присутствующих новостью - что «Лев Революции» поручил ему возглавить личную охрану. Впрочем, видать к подобным «откровениям» - сидящие за столом давно уже привыкли и, буквально её через пять минут про них забыли…
Я же, стал все более и более заинтересовано посматривать в сторону «личного секретаря», обдумывая пару интересных комбинаций…
В будущем!
Поэтому
– С каким бы наслаждением, я б прирезал эту брехливую свинью…
Так же шёпотом ответил, с оттенком разочарования:
– Вы продолжаете мыслить понятиями уличной гопоты, Барон! Когда же я дождусь пробуждения в Вас навыков - хотя бы оперативного работника, не говоря уже о чём-то большем?!
Но, хоть «жидом» его не обозвал в этот раз – на том спасибо.
Сам я потихоньку разговорился с «длинным» - с Анатолием Мариенгофом, то есть:
– Извините, не моё дело, конечно… По разговору я слышал у вас какие-то финансовые затруднения?
– А у кого их ныне нет, Серафим? Сергей недоволен, что отчисления в кассу «Ассоциации» запаздывают и я вполне разделяю его чувства… Но вы поймите: завтраки идут плохо, обеды чуть лучше, но прибыль заведения начинается после одиннадцати — половины двенадцатого вечера: когда съезжаются серьезные гости с дамами после театра, цирка или синематографа. Скажите, может оправдать себя заведение, если оно заработает по-настоящему только два - два с половиной часа в день? Ведь по закону, кафе может работать только до двух часов ночи, вернее - до без четверти два, иначе нарвешься на штраф.
Прищурившись, спрашиваю:
– Подобные «законы» устанавливает государство или местные власти?
– Ммм… Даже и не знаю, что ответить! Должно быть, они не в Совнархозе пишутся – а в Моссовете.
«Что за времена, что за нравы? – невольно возмущённо подумалось, - в столице полным-полно нэпманов или дольщиков - вроде этих и, никому не приходит в голову - пролоббировать в городской мэрии свои интересы».
Может, врёт?
– Сегодня же вроде полный «аншлаг»? – с недоумением оглядываю зал.
– Два счастливых стечения обстоятельств: недавнее возращение Сергея после развода с Айседорой – подогревшее к нему интерес и только что закончившаяся Выставка. Многие гости Москвы (как и ваша троица, я уверен) захотели глянуть на известного - самого именитого в стране поэта. Однако, уверяю Вас: пройдёт неделя-вторая и в это же время суток - зал будет практически пуст.
– Понятно…, - на ум сама собой приходит пара элементарно-простейших пиар-ходов по привлечению клиентов в это заведение, - а кто ведёт в кафе бухгалтерию?
– «Итальянскую» или иначе – двойную бухгалтерию ведёт один старичок, приходящий на пару часов в день.
– Налоговые органы не сильно свирепствуют?
Мой собеседник лишь горько улыбнулся:
– «Фининспектор», это, знаете - фигура! К каждому документику придирается.
– И, как? Находит какие-нибудь нарушения?
– Увы… Видите ли, мы вынуждены закупать некоторые продукты у частных лиц, а они не всегда дают расписки, а если дают - то как бог на душу положит.
Сочувственно вздыхаю: