Подкидыш

Бюснах Вильям

— Разговаривайте, это я позволяю!..

Взволнованные и смущенные, Жильбер с Сюзанной совсем не спешили воспользоваться так любезно данным разрешением, хотя у обоих накопилось много новостей. Наконец Жильбер сделал усилие и машинально произнес, просто чтобы сказать хоть что-нибудь:

— Ну, рассказывай, ты довольна?

Он еще не закончил фразу, как мисс Крикет вскочила со своего стула, словно ее выбросили пружины:

— Ты?! Вы сказали «ты», мальчик!.. Но это совсем непристойно. Молодой человек вашего положения говорит «ты» мисс Сюзанне, которая по своему происхождению и богатству принадлежит к избранному классу

общества… Я не могу больше переносить этого!..

Видя печальное настроение своего приятеля, Сюзанна прервала гувернантку:

— Не сердитесь, мисс!.. Мы с ним были на «ты», когда он помогал мне мыть посуду и убирать тряпки… Это…

Но гувернантка быстро перебила ее:

— Тряпки, мисс Сюзанна? Вы произнесли «тряпки»?..

На этот раз мисс Крикет выказала такое негодование, что, казалось, с ней случится удар. Она закрыла голову благодетельною тенью своего зонтика и несколько минут молчала. Потом, еще более сердитая и важная, чем обычно, она обратилась к своей воспитаннице, задыхаясь от гнева и удивления:

— Разве возможно, мисс, чтобы вы говорили такие… как это сказать… такие ужасные вещи… С сегодняшнего дня, мисс, я приказываю вам забыть о прошлом… Совсем!.. Я не могу подыскать слов!.. Нет, не могу!..

Сюзанна печально опустила голову.

— Хорошо, мисс, — сказала она.

И она стала обмениваться с Жильбером совершенно банальными фразами, говоря ему все время «вы», чтобы не рассердить свою гувернантку.

Последующие свидания показали еще бо́льшую строгость англичанки. Она старалась исключить всякую близость между детьми, стремясь при всяком удобном случае показать Жильберу то расстояние, которое отделяло его от Сюзанны.

При каждом посещении ученик заведения Жаке терпел все новые притеснения, которые мисс Крикет выдумывала под видом воспитания хорошего тона.

Покидая дом, где за счастье видеть свою подругу приходилось так дорого платить, Жильбер чувствовал, как у него от горя сжимается сердце. Правда, он смеялся над презрением, которое ему выказывала старая мисс Крикет, но его возмущала мысль о том, что гувернантка исполняла приказания Водремона, хотя и сильно преувеличивая их.

Жильберу еще не было одиннадцати лет, но жизнь, какую он вел после бегства из приюта, удивительно развила его ум. Он прекрасно знал — ему уже показали это, — какая существует разница между его положением и положением Сюзанны. Но он не думал, что ему так грубо дадут это почувствовать.

Все более сокращая свои воскресные свидания с «мадемуазель Сюзанной», он возвращался к себе с красными глазами и тяжелым сердцем.

Жизнь, какую Жильбер вел в мастерской, тоже не могла его утешить. Немного безрассудное поведение мальчика не нравилось граверу по дереву, который, может быть, по этой причине, не мог оценить по достоинству первые опыты своего ученика и заявил, что, вместо того чтобы продолжать рисунки на дереве, Жильбер должен перейти на гравюру.

Можно себе представить, как был огорчен бедный мальчик! Он ведь мечтал стать талантливым художником, чтобы хоть немного приблизиться к Сюзанне. Он, которому так хотелось быть любимым, он, которого слово «мама» заставляло некогда вздрагивать, он теперь находился в равнодушной и эгоистической среде, где ни одна дружеская фраза не ласкала его слуха…

И вечерами в своей маленькой комнатке Жильбер часто сожалел о том времени, когда

ему так трудно приходилось добывать себе хлеб, но когда он владел двумя сокровищами бедняков: жил в мире с самим собой и надеялся на лучшее будущее…

Глава XVI

Новый год

Наступил последний месяц года. В декабре работы стало меньше. Наступал обычный мертвый сезон, хоть и предвиденный в заведении Жаке, но еще более усиливший дурное настроение гравера по дереву. Он постоянно повторял бедному Жильберу, что из того, вероятно, никогда не выйдет ничего путного и что для него было бы лучше подыскать себе какое-нибудь другое ремесло.

Мальчики-подмастерья предупредили Жильбера о несправедливости суждений хозяина, и он решил показать свою работу Водремону, который обещал первым признать художественные способности мальчика, если они действительно у него окажутся…

Не желая показывать своему покровителю грубые деревянные заготовки, вырезанные кое-как, Жильбер принялся за одну работу, в которую вложил всю свою любовь: он давно уже мечтал нарисовать портрет Сюзанны.

Работать по памяти было очень неудобно, но эта трудность как раз и прельщала юного мастера. В тот же вечер он тайком принялся за работу. Мальчик вложил в нее столько души и огня, что решил закончить портрет до первого января, чтобы вручить его своей подруге как новогодний подарок.

Жильбер смело вывел лицо, повернутое на три четверти. По мере проработки рисунка, сходство быстро увеличивалось.

Первого января, глядя на законченную работу, Жильбер чувствовал удовлетворение. Портрет и в самом деле очень удался. Со своим немного вздернутым носиком, со слегка смеющимися губками, с большими нежными глазами и с легкими золотистыми волосами, Сюзанна смотрела с портрета как живая; казалось, она сейчас заговорит.

Жильбер был уверен, что никакие другие подарки не доставят девочке такого удовольствия, и ему очень хотелось поскорее увидеть, какое впечатление он произведет не только на Сюзанну, но и на Водремона. Поэтому он раньше обычного побежал на квартиру товарища прокурора, держа в одной руке свернутый рисунок, а в другой дивный букет роз…

— Это ты, милый, неудачно пришел… — сказал швейцар. — Дом пуст… Водремон уехал три дня тому назад с мадемуазель Сюзанной и гувернанткой. Вероятно, остаток зимы они проведут в Ницце… Значит, можешь приберечь свое поздравление.

Жильбер покинул отель с тяжелым сердцем. Особенно его огорчило не то, что он не увидит свою по другу, а забывчивость, равнодушие Сюзанны. А он с такой любовью рисовал этот портрет, забывая про еду и сон!.. И мальчик в сердцах разорвал рисунок и бросил его на улице.

А между тем Сюзанна не забыла его… И какой радостью наполнилось бы сердце Жильбера, если бы он знал, что перед отъездом на юг — поездка была предписана Водремону врачом для поправки здоровья — прежняя Джамилех передала парижскому лакею маленькую изящную шкатулочку, в которой находились красивые часы с монограммой Жильбера, и приказала отнести своему другу накануне Нового года. Но лакей запер ящичек в комод и забыл о нем…

Вернувшись в мастерскую Жаке, где он ночевал и обедал, Жильбер получил записку от хозяина, который предупредил его, что гостит у сестры и разрешает мальчику обедать, где тот хочет. К письму была приложена монета в пять франков.