Похититель всего
Шрифт:
И все же трудно было встретить в городе бывшего практика, который хвалился бы этим. Их профессия не вызывала ни восторгов, ни зависти. Как раз, узнав, что перед ними практик, люди начинали относиться с опаской, недоверием, а иногда и с плохо скрываемой враждебностью.
Несмотря на то, что Курсор был огромен, а постоянных практиков — больше двух десятков, являлись они отнюдь не ко всем умершим или умирающим.
Это называлось Лотереей. Карточка просто появлялась из Распределительной щели. В первое время Энсадум пытался понять, каким образом происходил отбор, но так и не смог ничего уразуметь. Практики шли и к бедным, и к богатым. В
Иногда карточек не было неделями, иногда щель выбрасывала их без остановки, одну за другой — только успевай выхватывать.
Случались и ошибки. Однажды Энсадум явился к человеку, который и не думал умирать. Да, он был прикован к постели, но абсолютно жив. Родственники, которых визит практика возмутил и напугал, не пустили Энсадума на порог. В результате ему пришлось почти сутки провести на улице под окнами — прежде чем стало понятно, что произошло. Все это время родственники по очереди высматривали его из окон. Неудивительно, что практиков ненавидят! Так и не дождавшись приглашения в дом, Энсадум ушел. Позже выяснилось, что произошла какая-то ошибка и Распределитель дал ему неверный адрес. Как ни странно, происшествие немного успокоило Энсадума — это значило, что Распределители — тоже люди, за ними числятся подобные промахи.
И все это — лотерея. Иногда ее называют черной, серой или красной. Во всех случаях речь идет об одном и том же — о том, как, а вернее, каким образом Распределители делают свой выбор. Не важно, что кто-то умер: практик мог и не явиться. Это означало, что кураторы не приготовят эссенцию, и воспоминания умершего не попадут в Курсор. Это означало буквально смерть — бесповоротную, окончательную.
Никто не знал, каким именно образом происходит отбор. и почему практики приходят к одним и не являются к другим. Возможно, ответ кроется в простом: практики просто не могли знать обо всех смертях.
Энсадум не знал, почему это стали называть Лотереей, тем более — “черной”, “серой” и “красной”. Видимо, люди считали, что все дело в случайном выборе, как будто происходит некий розыгрыш, в котором шанс выпадает лишь немногочисленным счастливчикам. И, как и в любой лотерее, — в этой есть проигравшие. Или проигравшими были все без исключения?
ГЛАВА 8. В пустошах нет ничего — только пустота и одиночество
12
За занавеской оказалось узкое помещение без окон. Пробивающегося сквозь неплотно прикрытую занавеску света хватало, чтобы Энсадум различил смутные очертания многочисленных предметов, разложенных в неком подобии порядка. Очевидно, это был товары, выставленные на продажу в лавке. Часть из них Энсадум узнал по очертаниям, часть все еще оставалось для него загадкой. Однако один, вернее сразу несколько одинаковых предметов он распознал мгновенно. Все же слишком часто подобные им попадались ему на глаза. Эти очертания были не просто знакомыми, а практически родными.
Энсадум увидел саквояж. И не один. Два попались ему на глаза сразу же, еще один — после того, как он недоуменно обвел новое помещение взглядом. Значит, всего четыре, включая тот, что он видел снаружи на прилавке.
Так много?
Энсадум был настолько ошарашен увиденным, что не увидел, как из полумрака к нему навстречу выступил незнакомец.
Практик сделал шаг, и незнакомец, который, по-видимому,
Он не был похож на торговца, которого Энсадум преследовал некоторое время назад. Этот человек был блондином с голубыми глазами. Лицо было незнакомым, но при виде его смутное узнавание промелькнуло в душе у Энсадума. К его удивлению, на лице человека напротив отразилась похожая эмоция.
По-видимому, незнакомец не собирался нападать и вообще не выказывал агрессивных намерений. Однако Энсадум предпочитал поостеречься. по-прежнему не спуская с того глаз, Он шагнул от незнакомца в сторону. А затем… Чудесным образом незнакомец сделал то же самое… И исчез. Вот он был, а теперь не стало. Вернее, он исчез не целиком. Исчезла половина его тела, как будто невидимый нож разделил его надвое — одним неуловимым взмахом — вдоль.
Несколько мгновений понадобилось Энсадуму понять, что перед ним не живой человек, а отражающая поверхность зеркала.
Но тогда…
Мысль не успела сформироваться, поскольку из темноты в задней части комнаты на самом деле выступили незнакомцы. Их было трое, и на этот раз это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были самые обыкновенные, живые люди. Одни из них был продавцом, которого Энсадум преследовал еще минуту назад. Другой — намного его старше. Между этими двумя было что-то схожее, так что Энсадум сразу же подумал, что перед ним отец и сын. Третьим в этой компании был странный маленький человек с белой, почти прозрачной кожей, под которой проступали темные вены. А может, это были разводы грязи? Бескровная верхняя губа заворачивалась к носу, а нижняя, которая ничем не отличалась по цвету от соседки — к подбородку, обнажая длинные острые зубы, из-за чего крохотный человек выглядел довольно угрожающе.
Но не только поэтому. В лицо Энсадуму оказалась направлена стрела, лежащая на конце длинного ложа, которое, в свою очередь, заканчивалось рукояткой в руке с пусковым механизмом.
Что это?
Устройство, способное произвести выстрел?
Внезапно Энсадум понял, что люди перед ним — скорее всего те же самые, что напали на него ночью. Возможно, они нападали на практиков, отбирали их саквояжи. И — что? Убивали? Кому может прийти в голову убить практика. И главное — зачем?
Когда на него оказался направлен арбалет, Энсадум отшатнулся, одновременно с этим делая шаг назад. Вышло довольно неуклюже, и от стрелы, ясное дел не уберегло бы, однако он вновь оказался в отражении зеркала.
Странно, это был он и не он одновременно. Отражение повторяло все его движения, мимику, даже дышало в унисон. В то же время перед ним было лицо чужака. Он был темноволосым, высоким, с серыми глазами. Теперь перед ним оказался блондин довольно невысокого роста, с угреватой кожей и пронзительными голубыми глазами.
Это было не то лицо, которое Энсадум знал. Не тот образ, который хранился в его памяти и который он ассоциировал с собственной внешностью. В зеркале отражался другой человек. Незнакомец. Чужак. Самозванец.
— Это один из них, — неожиданно произнес тот, которого Энсадум называл про себя Юнцом. Именно его он видел за прилавком “магазинчика”, - Точно он.
— Я вижу — отозвался старший.
— Послушайте, — едва смог выдавить Энсадум.
— Заткнись!
Возможно, слова и не возымели бы такого действия, однако стрела арбалета уткнулась Энсадуму в щеку — к счастью, пока не в полете.