Полдень синих яблок
Шрифт:
– Да, Борис Львович!
– Посмотри, кто это там.
– Я вижу, Борис Львович. Это береговой патруль. Не волнуйтесь, наверное, очередная проверка.
– И не жарко ему в костюме-то? – глядя вслед удаляющемуся Володе спросил Игорь. А про себя отметил: “Не мешало бы этому Володе с разночинской причёской догадаться к хорошему костюму ещё и приличную рубашку купить”.
– Не знаю, - пожал плечами хозяин, - может и жарко.
–
– Зачем ещё? Беспредельщики! Это нарушение частной собственности. Скажи, что я сейчас позвоню комиссару, - разволновался Борис Львович.
– Не надо, - вступился Игорь. – Сейчас я всё улажу.
Неспешной походкой он подошёл к бортику и, перекинувшись через него, обменялся несколькими фразами с полицейским и протянул документы. Тот внимательно сверил фотографию, повертел корочку в руках, козырнул и, вздымая брызги, катер отчалил.
– Ну, вот и всё! – Игорь плюхнулся на диван, который тут же заскрипел и мягко просел под тяжестью веса.
– И что ты им сказал? – не переставая пыхтеть, поинтересовался Борис Львович.
– Так и сказал, что известный журналист Игорь Завадский, из Москвы. Здесь в гостях у своего друга с частным визитом. Всё, как есть.
– Отморозки! – не успокаивался хозяин. – Им ведь, как дуракам, закон не писан.
– Да не волнуйтесь вы так, Борис! У них своя работа, у нас своя.
Тот, в сердцах налил себе полный бокал и залпом выпил.
– Умеют ведь люди настроение испортить. Ты уж извини!
– Да нормально всё! Ничего ведь не произошло, - успокаивал Завадский старика, искренне не видя причины для волнения. Лицо хозяина раскраснелось то ли от волнения, то ли от вина.
Игорь оглянулся вокруг. Неприметный Володя как сквозь землю провалился. Да и из команды никого не было видно. Видимо, эти люди действительно хорошо знали своё дело, умели быть невидимыми. Он ещё раз сделал глоток вина. Обжигающий вкус разлился по телу благостной истомой и он вальяжно облокотился на спинку дивана.
– Хорошая у тебя фамилия. Завадский! – Борис Львович потихоньку оттаивал. – Режиссёр был такой. Не родственник?
Игорь махнул головой.
– Любите ли вы театр, как люблю его я? Эх, какие я политические постановки разыгрывал в своё время! Тот Завадский бы перевернулся от зависти! Ну, да речь не об этом. Ты знаешь, что мне туда, - Бори Львович неопределённо махнул головой в сторону, - путь закрыт. Не буду описывать, что сейчас там происходит, ты и так в курсе. Время нелёгкое, переломное.
– Борис Львович! Да оставьте вы всё эту патетику!
– Хорошо, хорошо, - послушно согласился тот. – Только я всё же издалека зайду, можно?
Завадский никак не мог понять своего отношения к этому далеко не молодому человеку, в силу обстоятельств лишённого семьи, домашнего уюта, а теперь и
Но он невольно проникался симпатией к этому полноватому и такому жизнелюбивому старику. Чем-то неуловимым он напомнил Игорю отца. Ну, если не очень напоминал, то уж, по крайней мере, Игорю бы очень хотелось, чтобы это было так.
– Извини, я буду всё упрощать. Во-первых, тема сама по себе огромна и включает в себя многовековые пласты, а во-вторых, я и сам многого не понимаю в этой истории. Многое даже от меня было скрыто. Вот ум отказывается всё это воспринимать, да и руки связаны, но у тебя мозги помоложе, докопаешься…
– Так вот, - задумчиво продолжил Лесоводский, явно осторожно подбирая слова, от былой смешливости не осталось и следа, - не для кого не секрет, что знание может представлять определённую опасность, а определённое открытие кардинально изменить не только судьбу отдельной страны, но и всего человечества! Ну, не готово ещё человечество ко многим открытиям! Поэтому с самых давних времён вводилась цензура на слишком опасные научные открытия. Цензура, - если так можно назвать пылающие огни инквизиции, уничтожающие не только книги и рукописи, содержащие эти открытия, но и столетиями изничтожало редких и уникально талантливых людей. Выкорчёвывать – так с корнем!
Им только дай волю и костры опять запылают даже в наше время! Но время костров прошло, слава Богу! И то, что раньше называли колдовством, сейчас называют наукой. Ведь что такое религия? Ты думаешь, иллюзия? Нет, знание. Которое планомерно исковеркивалось и искажалось.
А ведь власть человека над природой может стать безграничной, - у Лесоводского вдруг загорелись глаза. – Ты только подумай, что бессмертие и контроль над силами природы в его власти и всё, что происходит во Вселенной, может быть ему известно! А чего уж стоит такое знание, как средство укрепление власти?
Завадский оторвал взгляд от пунцовых завитушек на дне бокала. Где-то он читал, что такой осадок свойственен только очень дорогим винам. Он удивлённо приподнял брови, и с интересом посмотрел на собеседника.
– Поверь мне, - чётко выговаривая каждое слово, произнёс тот, - это происходило и происходит до сих пор. Политики и церковники не то, чтобы не прочь побаловаться колдовством в своих целях, а очень даже активно его используют. Власть и сила – вот две потайные дверцы, ключ от которых даёт это знание. Никто не преподаёт его ни в каких университетах. Но… Если уж оно пережило всё исторические катаклизмы, значит, его кто-то бережно хранит. И тратит колоссальные средства на сохранение его от людей непосвящённых, как это делала инквизиция.