Полицейский и философы
Шрифт:
Блестящие и проницательные глаза Фахнарт, глаза настоящего медиума, пристально глядели на него. Взгляд был какой-то возбужденный. Ее дочь — наверно, это была дочь, так как она на нее действительно походила, — по-прежнему жалась к юбке матери и, кивая головкой, подтверждала каждое ее слово. Несомненно, и девочка тоже, выглянув из окошка, видела людей насквозь.
— Она часто приходила к вам?
— Ах, нет! Я видела ее всего дважды, на примерках. Это было первое платье, что она у меня заказала…
Ничего не попишешь. Было ясно, что этой женщине
— А мисс Кэрол Стив вы тоже знаете?
— Ну, конечно, — ответила портниха весьма сухо. Йеллинг почувствовал, что тут что-то кроется, и решил выяснить, что именно.
— Какое она на вас произвела впечатление? — спросил он.
— Сэр, прошу вас, — ответила женщина, оторвав от себя девочку, словно миновала какая-то угрожавшая ей опасность. — Мисс Стииф — моя клиентка, а мне не хотелось бы высказывать какие-то мнения о своих клиентах…
— Но речь идет о том, чтобы помочь полиции в расследовании, — спокойно проговорил Йеллинг.
— Вы просите меня сделать то, что я никогда не делала, — с отчаянием в голосе сказала Фахнарт, — ну, в общем, я вам уже говорила, что читаю в душах людей, и мисс Стииф, хотя конкретно ничего о ней я сказать не могу, мне не нравится.
Она будто для молитвы сложила руки и продолжала:
— Видите ли, вокруг нее словно очень темная аура. Да, черная аура. Когда она приходит сюда, я лишаюсь всей своей непосредственности. Видите ли, я человек экспансивный, может быть, даже слишком, искренний. Но, стоит ей войти, я замыкаюсь, вся настораживаюсь… Я не в силах объяснить почему, но не могу ошибиться. Каждый имеет вокруг себя ауру. Поэтому и возникает симпатия или антипатия. У мисс Стииф черная аура…
Для результатов полицейского расследования, как его понимал Сандер, все эти разговоры об ауре вряд ли могли пригодиться. По правде говоря, нельзя было явиться к Сандеру и доложить, что у Кэрол Стив черная аура, а это — важная улика. Но у Йеллинга были свои взгляды, ему нужны были сведения именно такого рода. Поэтому он настойчиво продолжал:
— Но, как вы знаете, мисс Кэрол принадлежит к семейству Стивов. Это семья, воспитанная на самых строгих моральных принципах… Поэтому мне кажется немножко странным, что вы ее находите… как бы это сказать?., плохой, с черной аурой…
Портниха тотчас с живостью ответила:
— Нравственность, мораль тут ни при чем, мистер Йеллинг. Все зависит, какое у человека сердце. Наша аура идет от сердца, соответствует ему. Разве вы не знаете, что недостаточно быть нравственным, чтобы жить в добре?* Можно быть самым строгим моралистом и не жить в добре…
— Но, к примеру, — не отставал Йеллинг, чувствовавший себя в своей стихии, — вы полагаете, что мисс Кэрол была бы способна совершить плохой поступок?
— Прошу вас, прошу вас! — в отчаянии воскликнула Присцилла
— Уверяю вас, миссис, что вам нечего беспокоиться. Я вас только лишь слушаю. Вы не берете на себя ни малейшей ответственности…
Уговорить миссис Фахнарт не составило особого труда, тем более ей, как легко было заметить, очень хотелось об этом поболтать, показать свою проницательность. Вероятно, спиритических сеансов, в которых она наверняка участвовала, ей уже было недостаточно.
— Я верю вам… Я чувствую, что должна вам довериться… У вас аура светлая и лучистая. Я знаю, что могу говорить. — Она сделала паузу и проговорила: — Должна вам ответить утвердительно. Мисс Кэрол Стииф могла бы совершить плохой поступок. Знаю, что говорю достаточно серьезную вещь, но я чувствую, что это так. Я бы никогда не позволила ей приласкать свою девочку, мою маленькую Сюзи. Я боялась ее. Такие люди могут плохо повлиять, сглазить…
С рассуждений о психологии и интуиции Фахнарт с легкостью переключилась на суеверия. Для нее, видно, все было одно — что сглаз, что психоанализ. Но Йеллинг узнал уже достаточно и любезно распрощался с проводившей его до двери портнихой.
Был уже почти полдень. Самое подходящее время, чтобы навестить Эндрью Симея, которому предстоял допрос третьей степени. Йеллинг взял такси и дал шоферу адрес его офиса.
Эндрью Симей сколотил капитал, и его офис находился в принадлежащем ему большом доме, богато отделанном зеленым мрамором. Мрамора было так много, что Йеллингу казалось, что он попал в огромный бассейн, и только пушистые ковры, еще более щедро устилавшие все холлы и комнаты, избавили его от этого ощущения.
Не предъяви он удостоверения и полицейского значка, вряд ли он был бы когда-нибудь принят. Целый рой швейцаров и курьеров в зеленой форме на каждом шагу преграждали ему дорогу и непрерывно требовали назвать себя, уверяя, что мистер Симей не принимает никаких посетителей. Но Йеллинг, несмотря на робость, уже обладал некоторым опытом и достаточно умело пользовался своим удостоверением. В самом деле, не прошло и пяти минут, как его, поднимая на лифтах, через холлы, залы, гостиные, ввели в гигантский кабинет, в котором стоял не менее грандиозный
письменный стол и там и сям были расставлены монументальные кресла. Ковры были такие мягкие, что Йеллинг испытывал неприятное ощущение, будто ноги его тонут в вате.
— Артур Йеллинг из Центрального полицейского управления, — прочитал его визитную карточку невысокий толстяк с орлиным носом, сидящий за столом. — Ну что же, садитесь. Кажется, я стал любимым персонажем правоохранительных органов.
Йеллинг был порядком смущен. Эта роскошь, этот человек без следа улыбки на лице, такой неприветливый прием — все это его парализовало. Он сделал над собой усилие.