Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
— Была бы рада! — засмеялась Полина и достала из пачки на столе тонкую сигаретку. — А вы меня заинтриговали. Вы откуда? Из спецслужб? Или крупная мафия, которая все может и никого не боится? Или просто богатый «папик»? Хотя…
— Что хотя? — с интересом спросил Гуров.
— Костюм у вас дешевый. Могу поспорить, что цена ему не больше пятисот долларов. Скорее, вы из полиции или из охраны какого–то олигарха. Причем жадного, мог бы платить вам и побольше.
— А если я просто решил за вами поухаживать? — Гуров молодецки вскинул одну бровь. — Вдруг я в вас давно и безнадежно влюблен?
— Дядя, не по адресу! — засмеялась девушка. —
— Но все равно, насколько я понял, — перебил Гуров, откидываясь на спинку стула, — вы тяготеете к парням с положением. Так ведь?
— Так вы и имя мое узнали, — усмехнулась она как–то уже не очень весело. Кажется, ей стала надоедать эта затянувшаяся интермедия.
— И фамилию. Курвихина. Полина Сергеевна Курвихина. И увлечения ваши мне тоже хорошо известны. Я же говорю, что это парни с положением, молодые удачливые предприниматели. Например, Глеб Ратманов! Вы с ним провели прекрасную ночь. Настолько темпераментно провели, что он вас до сих пор никак не забудет…
— Хватит! — зло выкрикнула девушка, и с соседних столиков на нее оглянулись другие посетители кафе.
— Тихо, — резко бросил Гуров и, вытащив из нагрудного кармана пиджака служебное удостоверение, развернул его перед девушкой. — Не надо привлекать внимание. Мне не хочется тащить вас в кабинет. Мне хочется посидеть с вами в кафе и побеседовать. Вам, думаю, такой вариант тоже ближе.
— Так, значит, — тихо произнесла Полина и насупилась, — накапал в полицию… Крайнюю из меня сделать решил… Измельчал мужик, измельчал.
— Полина! — Гуров побарабанил пальцами по столу. — Сейчас вообще не идет речь о том, кто и в чем виноват. Не забывайте, что убили вашего отца! И я сижу тут и разговариваю с вами именно по этой причине.
— Что? — Лицо девушки стало серым. — Вы хотите сказать, что я или Глеб виновны в смерти отца?
— Помогите мне разобраться. Вокруг этого дела накручено так много событий, что ожидать можно чего угодно. Я знаю, вас уже допрашивал следователь. Я читал протоколы, и вы там ни словом не обмолвились о ваших отношениях с Ратмановым, о каких–то документах. Так вот, я не следователь. Я имею право не давать официальный ход фактам и сведениям, пока не разберусь до конца сам. Я даже склонен не оповещать никого из своих коллег о нашем разговоре, вашей мне помощи и наших отношениях.
— Хорошо, — очень тихо ответила Полина и поежилась, словно ей стало зябко. — Давайте, разбирайтесь, а то мне и в самом деле становится не по себе. Если честно, то я стала просто бояться. А вы считаете, что Глеб мог иметь отношение к смерти отца?
— Не знаю. Отрицать не буду, но и соглашаться с вами у меня нет оснований. Расскажите, что произошло между вами.
— Все рассказывать? — Девушка посмотрела сыщику в глаза и кивнула, соглашаясь. — Хорошо. Это было где–то за неделю до смерти отца. Я тогда зависла в «Анжелике». Это клуб такой на Пречистенке. Настроение было какое–то дурацкое. Теперь мне кажется, что это все предчувствие. Ну, перебрала я тогда. Я вообще–то не люблю злоупотреблять алкоголем, как у вас это называется…
— Так называется не только у нас, — ответил Гуров. — Значит, у вас было плохое настроение. И?
— И тут Глеб подвернулся. Я поняла, что он с девушкой
— Если вы имеете в виду занятие любовью, то не обязательно в подробностях, — улыбнулся Гуров. — Важнее другое: было ли это между вами по обоюдному согласию, не было ли потом разочарования, ссоры? И что, откуда у Глеба пропало?
— Да… — помедлив, ответила Полина, глядя в окно. — Было. Нормально было… Хорошо даже. Он парень ласковый, с пониманием, что женщине и нужно. Нет, мы не ссорились, даже намека не было. Честно говоря, я даже стала подумывать, чтобы привязать его к себе, закружить ему голову. Да вот не успела. Я же сама ему свой телефон дала, а он уже днем мне звонит и про какие–то документы, которые я у него выкрала. Бред какой–то! Потом вроде отстал. А позже выяснилось, что он с отцом этот вопрос обсуждал. Отец хмурый тогда ходил, думал все. Потом как–то мне сказал, что решит все без меня. И вдруг — это убийство… скажите… это из–за Глеба, из–за этих документов?
— Пока я не могу ответить вам на этот вопрос. Но как только что–то прояснится, мы обязательно это обсудим. А пока никому о нашем разговоре, о нашем знакомстве, никому об этих документах! Все поняли?
Александр Шмарков лежал на верхней кровати в камере СИЗО и мучился в каком–то странном сне. Ему снилось, что он сидит на какой–то детской карусели. Сидеть ему неудобно, и он просто балансирует, чтобы не упасть. А падать ему почему–то нельзя, потому что карусель эта установлена не на детской площадке, а над чем–то туманным и непонятным. Если бы там была пропасть или острые колья, это еще можно было как–то объяснить. А то просто какой–то туман, неизвестность. И она как раз страшила.
Потом к нему стали приходить люди. Жора приходил и что–то жалобно канючил. Опер местный приходил. Этот стоял и смотрел. Неприятно смотрел, курил и пускал дым ему в лицо. Откуда тот дым в лицо? Ведь пару раз, что к этому оперу Шмаркова водили, тот никогда этого не делал.
А еще приходил какой–то авторитет. Его Шмарков никогда даже не видел, но почему–то знал, что это авторитет, и ему что–то нужно. Шмарков пытался в этом сне отдать все, внести в «общак» все, что есть в карманах, но у него почему–то не брали. И не требовали ничего. Зачем приходил авторитет? Зачем приходили все? Непонятный сон, утомляющий, беспокоящий. Захотелось стряхнуть его с себя. Во сне Шмарков не понимал, что это сон, ему просто хотелось избавиться от этой непонятной напряженной атмосферы. Человек он по жизни был энергичный, решительный, поэтому и стряхивать сон стал тоже энергично.
То, что его колено угодило кому–то в зубы, Шмарков не сразу понял. Он проснулся оттого, что начал ворочаться, а потом увидел перед собой чье–то лицо. И очень ему захотелось по этому лицу ударить. Потом чьи–то руки стали его хватать, кто–то, плюясь кровью, навалился ему на ноги, и что–то острое корябнуло ушную раковину. Мозг пронзила мысль, что это обычный гвоздь, так частенько делают у блатных. Эффективно и кровищи никакой. Это Шура Шмон еще со времен первой отсидки знал. Вставят длинный гвоздь в ухо, ударят ладонью, и нет человека…