Поляна страсти
Шрифт:
Хозяин рассмеялся, глядя в трогательные глаза этой удивительно красивой девушки.
– Простите, я знаю, – призналась она, – это не входит в правила вашего заведения… – с этими словами она поторопилась вернуться в номер, чтобы забрать вещи и отбыть из гостиницы.
– Постойте, Дарья! – окликнул ее хозяин. – Не волнуйтесь!
Девушка обернулась и увидела, как тот с загадочным видом манит ее рукой, будто собирается поведать какую-то тайну.
– Рано утром здесь побывал Наумов младший. Он спрашивал о вас. Признаться, меня это удивило, но я ответил на все его вопросы…
– Какие вопросы? Что вы ему сказали? – разволновалась
– Постойте, не горячитесь! Павел Иванович был так добр, что заплатил за ваше дальнейшее проживание в гостинице, и теперь, милая девушка, вы вправе здесь жить еще около месяца.
Дарья опешила.
– Павел Иванович? – пролепетала она.
– Павел Иванович! – радостно подтвердил хозяин.
В его глазах светилось любопытство, но из чувства такта задавать лишних вопросов хозяин не стал. И за это Дарья, безусловно, была ему бесконечно признательна.
– Простите, – еле слышно пробормотала она, спеша вернуться в комнату. Но стоило сделать несколько шагов, как перед глазами все закружилось, в голове загудело, ноги подкосились – и Дарья осела на пол.
Вокруг засуетились люди, желая помочь обессилевшей от болезни девушке. Сквозь чужие голоса она совершенно отчетливо расслышала какой-то очень знакомый, до боли родной голос… Через мгновение Дарья ощутила себя на чьих-то руках, закрыла глаза и забылась.
Спустя несколько часов девушка пришла в себя. Она лежала в постели в своем гостиничном номере, а за окном уже сгустились сумерки. На столе горели три свечи, и их пламя пускало по стенам причудливые тени.
Дарья прислушалась к ощущениям своего тела. Жар, похоже, спал, но слабость не исчезла. Она приподнялась на локтях. В комнате никого не было. «Неужели это был сон?» – засомневалась девушка.
Почувствовав головокружение, Дарья откинулась на подушки. Нет. Не приснилось. Кто-то же зажег свечи, да и болезнь, к сожалению, настоящая.
В этот момент дверь отворилась, и на пороге возник Павел Наумов. Дарья не видела его, но точно знала, что это он, ибо ни с кем не могла его спутать.
Он взял стул, поставил его рядом с кроватью Дарьи и сел.
– Здравствуй, милая, – сказал он, заметив, что она не спит.
– Добрый вечер, Павел Иванович.
Не говоря ни слова, он положил ладонь на ее лоб. В комнате было очень тихо, слышалось лишь неспешное потрескивание горящих свечей да ровное дыхание Павла. Дарья замерла, боясь спугнуть это удивительное мгновение. «Как мне спокойно», – думала она. Впервые за столь длительное время – покой, такой желанный, такой необходимый душе, истерзанной страданиями.
Павел ухаживал за Дарьей до тех самых пор, пока она не поправилась. Они почти не разговаривали все это время: Павел к беседам не был расположен, молчала и Дарья, отвечая лишь на его вопросы о ее самочувствии.
Это было чудесное время. Каждый день Дарья с нетерпением ждала его прихода, совершенно позабыв о том, что у него есть невеста – великолепная Елена Ширшова. Но чем лучше она себя чувствовала, тем громче звучал голос разума, напоминавший девушке о том, как отличается ее мир от мира Павла Наумова. Когда от болезни не осталось и следа, Дарья, не раздумывая, обратилась к нему со словами:
– Павел Иванович, я благодарна вам от всей души. За вашу заботу и терпение, за то, что не оставили меня в трудную минуту… – в горле стоял ком, и говорить было трудно, однако Дарья, собравшись
– Елена Ширшова? – поднял брови Павел.
Дарья кивнула.
– No. Mi novia es mi peque~na chica roja. [8]
Павел выдержал паузу, дав Дарье возможность вникнуть в его слова. Но та будто не могла поверить в то, что правильно поняла его.
Не дождавшись от девушки ни слова в ответ, Павел стал говорить:
– День, когда мы впервые встретились с тобой, Дарья, я считаю знаменательным. С тех самых пор я постоянно думаю о тебе. Невольно, но думаю. Мы встречались, и рядом с тобой я отдыхал душой и телом. Мне нравилось, что ты не похожа на знакомых мне барышень, ты – другая, и этим покоряешь, заставляешь думать о себе. Прошло немного времени, и я поймал себя на мысли, что мне необходимо твое присутствие. Я сам себе боялся признаться в том, что ты завладела моим сердцем. Но моя матушка начала разговоры о браке с дочерью помещика Ширшова. А просто говорить – не в ее правилах, поэтому она взялась за дело: пригласила Ширшовых на обед и представила нас друг другу. Все так горячо говорят о ее красоте… Согласен, она красива, но не было в ней никакой искорки. Искусно высеченная из мрамора статуя – совершенно без души. Холодная и бесстрастная…
[8] Нет. Моя невеста – маленькая рыжая девочка (исп.).
Моя матушка, Екатерина Андреевна, все уши мне прожужжала о том, как выгоден для нашей семьи этот брак. Но ей даже в голову не приходило узнать о моих чувствах. Она без всяких сомнений считала, что браку ничего не препятствует. Если бы она знала, как я мучился, выбирая, что важнее: чувство долга и соблюдение традиций либо чувство любви и нежной привязанности. Между тем Ширшовы стали все чаще приезжать в наш дом, да и мы отвечали визитами едва ли не каждую неделю… Долг вежливости обязывал. Долг… – Павел грустно усмехнулся. – Мне едва ли не с пеленок внушали, что долг превыше всего. И это вынудило меня сдаться. Я не мог поступить иначе…
После объявления помолвки я взглянул на Елену другими глазами. Мне хотелось найти в ней ту живость, которая есть в тебе. С каждой новой встречей, с каждой нашей прогулкой, я узнавал ее лучше и лучше, мне открывались новые черты ее характера, но, увы, они приводили меня не в восторг, а скорее в уныние. Я понял, что не смогу жениться на такой женщине, поэтому стал под разными предлогами откладывать свадьбу, надеясь, видимо, на слепую удачу. Да не так легко признаться во всем, будучи скованным путами долга…
Но мы с Еленой были помолвлены, и это обязывало нас видеться. Однако чем чаще я видел ее, тем больше думал о тебе, Дарья. Вспоминал наши встречи, твой смех, блеск в твоих прекрасных глазах. Я решился написать тебе письмо и назначить встречу. Мне так хотелось увидеть тебя вновь, все объяснить, но ты не пришла. Не потому, что тебе было все равно. Нет. Я знал, что причинил тебе боль. Ты любила меня, и это было видно по твоим глазам. Но, конечно, ты и не могла вести себя иначе… Хотя меня это мало утешало.