Понятие “абстрактного” (“идеального”) объекта

Эвальд Васильевич Ильенков

Понятие “абстрактного” (“идеального”) объекта

«Проблемы диалектической логики (материалы к симпозиуму)»

Алма-Ата

Наука

1968

Проблемы диалектической логики (материалы к симпозиуму) Алма-Ата 1968, с. 62–77

Последние годы в литературе по логике, а особенно в так называемой «логике науки», часто мелькает термин «абстрактный объект». Нам представляется, что использование этого маловразумительного термина очень плохо вяжется с тем пониманием проблемы абстрактного и конкретного, которое свойственно диалектической традиции в Логике. Дальнейший текст и представляет собой попытку проанализировать, при каких именно философско-логических допущениях это, на наш взгляд,

несуразное понятие приходится конструировать и вводить в язык логики.

Автор исходит при этом из тех определений понятий «абстрактного» и «конкретного», которые ему не раз приходилось рассматривать и обосновывать в ряде работ, например, в статье о понятиях «абстрактного» и «конкретного» в «Капитале» К. Маркса [1] .

Существование особой категории «абстрактных» или «идеальных» объектов рядом с миром эмпирически данных конкретных объектов Маркс, как последовательный материалист и последовательный эмпирик, отвергал, показывая, что необходимость вводить такую категорию выступает как неизбежное наказание за неполноту, ущербность и односторонность («абстрактность») фактически-эмпирического понимания действительности. [62]

Эмпирик же непоследовательный, типа Локка или Витгенштейна, кладущий в основание своего взгляда представление о независимых друг от друга «единичных вещах» или «атомарных фактах», фиксирует затем столь же эмпирически-очевидный факт их зависимости друг от друга уже не в виде эмпирически прослеживаемых отношений между ними в составе того или другого «целого», а в виде Абстрактов.

Иными словами, в виде Абстракта, «воплощающегося» в «конкретно-единичных своих проявлениях», сознание эмпирика фиксирует ту самую определяющую роль целого по отношению к своим собственным «частям», от которой он вначале сознательно абстрагировался как от «мнимого объекта», выдуманного-де устаревшей «философской метафизикой».

На деле же ситуация всесторонней зависимости между отдельными, лишь мнимонезависимыми друг от друга элементами целого есть та реальная ситуация, которую давно выразила в своих категориях рационалистическая философия, традиция Спинозы — Лейбница — Фихте — Гегеля, традиция, противостоящая узкоэмпирическому (от «индивида» и от «индивидного концепта» исходящему) взгляду на мышление.

Определяющая роль целого по отношению к своим собственным «частям», точка зрения, исходящая из «целого» и приходящая затем к пониманию «частей» его — это и было всегда почвой, на которой вырастала диалектика.

Обратный же взгляд, исходящий из представления о том, что «сначала» существуют самостоятельные, совершенно независимые один от другого «индивиды» (по-гречески — «атомы», по-неопозитивистски — «атомарные факты»), то есть «логически неразложимые» единицы мироздания, которые затем «объединяются» в те или иные более или менее случайные по отношению к их «внутренней природе» комплексы, нимало от этого объединения не изменяясь и оставаясь теми же самыми, что и до него, — этот взгляд всегда был и остается почвой, на которой никакая диалектика привиться не может. Это — почва, на которой она сразу же засыхает.

Но зато хорошо прививается взгляд, согласно которому рядом с миром «индивидов» существует еще и особый мир «моделей», «абстрактных объектов», [63] формирующих различные «комплексы» индивидов и «индивидных концептов», — «сфера мистического», как определил ее Л. Витгенштейн.

Эмпирик и фиксирует в конце концов факт зависимости частей от целого именно в мистической форме, в виде зависимости конкретно-единичного от Абстрактно-Всеобщего.

Поэтому Всеобщее неизбежно оказывается мистическим, ибо определения «целого» принципиально

не могут быть получены (за это ручается даже формальная логика) путем фиксации тех «общих признаков», которыми обладает каждая порознь рассмотренная часть этого целого, каждый его составной элемент, — как представление о форме дома не составишь из тех признаков, которыми обладает каждый кирпич…

Эта ситуация, имеющая общелогическое значение, хорошо прослеживается на понятии Стоимости, так как в выражении Стоимости определяющая роль целого по отношению к его собственным частям как раз и проявляется в «мистической форме», так что не «абстрактное» оказывается свойством (стороной, признаком или моментом) конкретного, а, наоборот, чувственно-конкретное становится воплощением, мимолетной ипостасью Абстрактно-Всеобщего.

В этой нелепо-мистической форме и проявляется, как удалось показать лишь Марксу (именно потому, что он исходил из диалектического понимания категорий логики), определяющая роль коллективно-общественных «агрегатных» сил социального целого по отношению к каждой отдельной (частной и частичной) работе, созидающей отдельный (частный и частичный) продукт.

В виде стоимости (Абстракта) проявляется на деле общественный, то есть конкретно-всеобщий, характер труда.

Иллюзия, состоящая в том, что конкретные явления представляются различными способами «воплощения» некоторого Абстракта, некоторого Абстрактно-Всеобщего, возникает при вполне определенных условиях, то есть не везде и не всегда.

Когда мы имеем дело с фактом взаимной зависимости «частей» внутри легко обозримого «целого», будь то часовой механизм или небольшой коллектив [64] работающих людей, поделивших между собою обязанности, — для такой иллюзии попросту нет почвы. Здесь ясно видно, что отдельные «детали» зависят друг от друга, и подробно проследив всю сумму зависимостей между частями, мы поймем и «целое». Для какого-либо особого Абстрактного Объекта тут места не остается, и не возникает нужды в его придумывании. Ибо Абстрактный Объект — это фикция, за которой стоит конкретно не понятое «целое», то есть «целое», способ взаимодействия между «частями» коего нам неведом.

Если мы имеем дело с производством в рамках общинного строя, то есть с работой людей, составлявших непосредственно наблюдаемый коллектив, то ясно, что отдельные элементы этого «целого» зависят только друг от друга, что между ними поделена одна и та же работа, одно и то же конкретно-определенное дело. В этом случае «труд отдельного лица выступает непосредственно как функция члена общественного организма» [2] . Иными словами, конкретно-общее дело осуществляется тут конкретно-единичными людьми, и никакой мистики Абстрактно-Всеобщего здесь нет.

Другое положение создается тогда, когда в некоторое Целое увязаны между собою «конкретные» люди или вещи, непосредственно друг от друга «не зависящие», «самостоятельные» и «обособленные», существующие «сами по себе». Объективно-реальное, то есть конкретно-всеобщее, целостное образование (органическое целое), которое здесь имеет место, представляется лишь результатом, получающимся из взаимодействия изначально независимых друг от друга «частичек», «атомов».

Но поскольку независимость эта чисто мнимая, поскольку в действительности эти «частички» с самого начала сформированы и связаны между собой именно так, как того требует «целое», и исполняют именно те роли и функции, которые диктует им это «целое», постольку их реальная взаимозависимость и предстает в соответственно мнимой форме, в форме некоторого Абстракта, извне диктующего этим «частичкам» способ их объединения в «целое». [65]