Последнее пророчество

Мариани Скотт

Совершенно невинный вопрос произвел, однако, странный эффект. Брэдбери неловко заерзал на стуле, опустил глаза и принялся рассматривать руки. Его жена заметно побледнела и напряглась. Супруги переглянулись, и на лице Джейн появилось выражение, которое бывает у человека, требующего от другого какого-то действия. В переводе на слова этот молчаливый призыв прозвучал бы примерно так: ну что же ты, давай, скажи ему.

— Что-то случилось? — спросил Бен.

Том Брэдбери погладил жену по руке, и она откинулась на спинку стула. Профессор повернулся к гостю

и уже собрался заговорить, но вместо этого потянулся за бутылкой. Разлив вино по трем бокалам, он взял свой и залпом выпил половину.

— У меня такое впечатление, что вы пригласили меня не просто так, — сказал Бен. — Похоже, хотите рассказать о чем-то.

Профессор промокнул салфеткой уголки губ. Его супруга порывисто поднялась.

— Принесу еще вина.

Брэдбери опустил руку в карман твидового пиджака, достал старую терновую трубку и принялся набивать ее табаком из пластмассовой коробки.

Бен терпеливо ждал, пока он заговорит.

Раскурив трубку, профессор нахмурился. Затянулся.

— Мы рады тебя видеть, — сказал он из-за облака ароматного дыма. — И пригласили бы на ланч в любом случае, даже если бы все было нормально.

— Другими словами, на этот раз вы пригласили меня по какой-то иной причине. Что-то произошло.

Джейн Брэдбери, вернувшись из дому, поставила на стол вторую бутылку вина. Судя по их лицам, им было что сказать, и разговор обещал затянуться.

Супруги снова переглянулись.

— Понимаю, мы давно не поддерживали связи, — начал профессор. — Мы с твоим отцом всю жизнь оставались хорошими друзьями. Близкими друзьями. И тебя тоже считаем другом.

— Спасибо.

— Именно потому и решили, что можем довериться тебе, — продолжал Том. — И рассказать все.

— Конечно.

Бен слегка подался вперед.

— Нам нужна твоя помощь. — Профессор помолчал немного, словно решая, стоит ли откровенничать. — В общем, дело обстоит так. После того как ты бросил колледж, до нас доходили всякие слухи. Поговаривали, что ты какое-то время слонялся без дела, потом вступил в армию. Вроде бы там у тебя все сложилось хорошо. Подчеркиваю, это были только слухи, ничего конкретного. Потом, шесть недель назад, на собеседовании, ты сам рассказал мне и моим коллегам о своей прошлой работе. Понимаю, тебе не хотелось вдаваться в детали. Но ты рассказал вполне достаточно, чтобы мы смогли составить более или менее четкое представление. Насколько я понимаю, ты человек с весьма специфичным набором умений и огромным опытом. Ты занимаешься розыском пропавших.

— Не совсем так. Я был консультантом по кризисным реакциям. Работал частным образом, помогал находить жертв киднеппинга. Главным образом детей. Теперь с этим покончено. Как я уже говорил на собеседовании, у меня другие интересы.

— Дети, — печальным эхом отозвался профессор.

— Значит, это все как-то связано с Зои, — заключил Бен.

Джейн снова поднялась, прошла в дом и вернулась с большой фотографией в серебряной рамке. Поставив рамку на стол, она повернула ее к Бену.

— Помнишь ее?

Когда ты в последний раз заходил к нам, она была еще ребенком.

Как же давно это было. Сколько всякого разного случилось с ним с тех пор. Бен смутно помнил бойкую девчушку, бегавшую по лужайке с собакой, помнил солнце в ее волосах, помнил счастливую улыбку щербатого рта.

— Сколько ей было тогда? Лет пять или шесть?

— Почти семь.

— Значит, сейчас ей двадцать пять или двадцать шесть.

Бен взял в руки фотографию. Серебряная рамка оказалась прохладной на ощупь. С фотографии на него смотрела красивая молодая женщина с длинными светлыми волосами и открытой счастливой улыбкой. Женщина обнимала маленького песика.

Брэдбери кивнул.

— Да. В марте ей исполнилось двадцать шесть.

Бен поставил фотографию на стол.

— Так что же случилось? У Зои неприятности? Где она?

— В том-то и дело. Мы ждали ее домой, а она так до сих пор и не вернулась.

— Я, кажется, перебрала вина, — сказала вдруг Джейн. — Пойду приготовлю кофе.

Бен проводил ее взглядом. В движениях Джейн ощущалась скованность, как у человека, испытывающего сильнейшее давление. Он нахмурился.

— И все-таки в чем проблема?

Словно не зная, что с ней делать, Брэдбери повертел трубку. Потом оглянулся через плечо, будто желая убедиться, что жена его не услышит.

— Знаешь, мы так сильно ее любили.

— Нисколько не сомневаюсь, — сказал Бен, не вполне понимая, к чему такое вступление.

— Мне нелегко об этом говорить. Это касается только нас двоих, меня и Джейн.

— Мы ведь друзья.

Бен посмотрел профессору в глаза.

Брэдбери вымученно улыбнулся.

— Когда мы поженились, нам очень долго не удавалось зачать ребенка. Виноватого искать бессмысленно. — Он скривился. — Впрочем, что там… Виноват был я. Да, как ни стыдно в этом признаться. Вдаваться в детали…

— Пропустим детали. Продолжай.

— Джейн забеременела только через пять лет. У нас родился мальчик.

Бен удивленно посмотрел на профессора — у Брэдбери не было сына.

— Что случилось, можешь догадаться. Мы назвали его Тристаном. Он не прожил и года. Умер без каких-либо видимых причин. Как нам объяснили, иногда такое случается. Удар был сильный.

— Мне очень жаль, — сказал Бен. — Понимаю, вам пришлось нелегко.

— Времени прошло немало, но рана так и не закрылась. — Профессор помолчал. — Все повторилось. Мы пытались, у нас ничего не получалось, и мы уже готовы были сдаться и даже поговаривали о приемном ребенке, когда Джейн снова забеременела. Для нас это было равнозначно чуду. А через девять месяцев родилась дочурка.

— Хорошо ее помню. Такая милая. И умненькая.

— Она и сейчас такая. Но… знаешь, все эти долгие годы мы ужасно боялись потерять ее. Страх был какой-то иррациональный, потому что здоровье у нее отменное. Просто некоторые события оставляют на тебе вечную печать. Признаю, мы ее избаловали. И наверное, воспитали не так, как должны были.