Последние часы. Книга I. Золотая цепь
Шрифт:
Вместо ответа он глотнул из своей фляги; в это время карета проехала перекресток Ладгейт-Серкус и повернула на Флит-стрит. Корделия почувствовала острый, сладковатый аромат спиртного, почему-то напомнивший ей об отце.
– Люси не так уж легко напугать, правда, Люс?
Люси скрестила руки на груди.
– Я боюсь за Барбару и Ариадну, и за Пирса тоже, – произнесла она. – Неужели тебе все равно? Барбара – наша родственница, а Ариадна – одна из добрейших людей среди всех, кого я знаю.
– В этом мире не существует особых законов для добрых людей, – начал было Мэтью, но прикусил язык под суровым
– Значит, перестаньте вести себя так, – упрекнула его Корделия. – Мой отец всегда говорил, что паниковать прежде, чем выяснишь все факты – значит перейти на сторону врага.
– Но кто наши враги? – заговорила Люси. – Сначала я предположила, что это демоны, но демоны обычно атакуют без всякой стратегии и метода. А эти демоны не обратили никакого внимания на простых людей и набросились прямо на нас.
– Демоны не всегда действуют беспорядочно, – возразила Корделия. – Возможно, за этим нападением стоит некий маг, который с какой-то темной целью вызвал стаю адских тварей, а может быть, так развлекается один из Верховных Демонов. Обычные демоны подобны животным, но, если я правильно понимаю, их повелители могут действовать вполне разумно.
Мэтью посмотрел на девушку с некоторым удивлением, но ничего не сказал. Они подъехали к Институту. На арке над воротами можно было прочесть латинский девиз: «PULVIS ET UMBRA SUMUS».
«Мы прах и тень».
Когда смолк стук колес, Мэтью протянул руку и толкнул дверцу экипажа. Спрыгнув на мостовую, он помог Корделии и Люси спуститься. Во дворе уже было тесно от множества карет; на одной из них Корделия заметила знакомый символ семьи Инквизитора, арочный мост. Она увидела и Балия, его поводья были привязаны к столбу у парадного крыльца. Бока коня были покрыты пеной; должно быть, Джеймс скакал по улицам во весь опор.
Когда очередная карета со стуком въехала во двор, Мэтью недовольно уставился на свою флягу, которая, судя по всему, была уже пуста.
– Думаю, мне нужно пройтись, – сказал он. – Я скоро вернусь.
– Мэтью! – на лице Люси был написан ужас. – А как же лазарет… мы нужны Томасу…
– Терпеть не могу больницы и больных, – коротко бросил Мэтью и повернулся к ним спиной. Корделия отметила, что он двигался медленно и не очень уверенно, словно боялся споткнуться. Интересно, что было у него во фляге, подумала она. Наверное, что-то весьма крепкое.
Люси была в ярости.
– Да как он смеет…
Она не договорила: как раз в эту минуту рядом остановилась очередная карета, дверь открылась, и появились Габриэль и Сесили Лайтвуд. У Габриэля был измученный, опустошенный вид; Сесили держала на руках маленького мальчика, темноволосого и голубоглазого. Корделия догадалась, что это, скорее всего, Александр, самый младший из кузенов ее подруги.
– Люси! – воскликнула Сесили и поспешила к племяннице. Корделия отступила на несколько шагов; ею овладели смущение и неловкость, она почувствовала себя посторонней. Эта сцена напомнила ей о том, что она выросла очень далеко от всех этих людей. «Далеко»
– Я ничего не понимаю, – говорила Сесили. – Я получила сообщение Анны, но верится в него с трудом. Как могли демоны напасть на вас средь бела дня? Это бессмыслица какая-то. Может быть, вы приняли за демонов какие-то другие существа?
– Возможно, тетя Сесили, но напавшие на нас твари оставляли в точности такие раны, какие наносят демоны, – сказала Люси. – И кровь их весьма напоминала ихор.
Габриэль положил руку на плечо Люси.
– Половину Анклава отправили в парк, чтобы помочь тем, кто остался, и установить, что именно произошло. Скорее всего, это просто случайность, Люс. Это ужасно, но я уверен: такого больше не повторится.
– Скоро придет Джем, то есть Брат Захария, а с ним еще несколько Безмолвных Братьев, – добавила Сесили, подняв взгляд на освещенные окна Института. – Они исцелят Барбару и остальных. Обязательно. Иначе и быть не может.
Брат Захария. Джем.
Разумеется, он придет, сообразила Корделия. Джем Карстерс был безусловно предан своему ордену и Лондонскому Институту. «Может, мне удастся поговорить с ним, – подумала она. – Об отце».
Она прекрасно понимала, что Джем будет занят. Но ее отцу помощь была необходима не меньше, чем раненым, а в Институте работали и другие Безмолвные Братья.
Переводя взгляд с Габриэля на Сесили, она заговорила:
– Вы не возражаете, если я пойду с вами в лазарет? Наверное, там найдутся бинты, мне нужно перевязать руки…
Люси бросила на подругу взгляд, полный смятения.
– Маргаритка! Твои руки! Мне следовало излечить тебя сразу же, тебе нужна дюжина, нет, сотня иратце! Я совсем забыла, ведь ты молчала о своих ожогах…
«О Боже, только не это». Корделия вовсе не собиралась вызывать у Люси угрызения совести.
– На самом деле, болит совсем немного…
Сесили улыбнулась девушке.
– Вы говорите, как настоящая Карстерс. Джем тоже никогда не признавался в том, что у него где-то болит. – Александр у нее на руках завозился, желая, чтобы его поставили на землю, и она поцеловала волосы мальчика. – Идем же, Люси, отведем твою будущую парабатай в лазарет.
Джеймс никогда не видел такого в их лазарете. Разумеется, он слышал от отца и матери рассказы о Механической войне, о погибших и раненых, но за свою жизнь юноше редко доводилось видеть в больнице больше одного-двух людей, нуждавшихся в помощи. Томас однажды провел здесь неделю после того, как свалился с дерева и сломал ногу. Они с Джеймсом сидели на койке до поздней ночи, играя в карты и поглощая пирожки с джемом, испеченные Бриджет. Джеймс даже немного расстроился, когда исцеляющие руны, наконец, оказали свое действие, и Томас отправился домой.