Последний герой. Сказание о Плоском мире
Шрифт:
— Ты разрубил кость пополам, — сказал Рок.
— А ты покажи мне правила, которыми это запрещается! Да, покажи-ка мне правила! — заорал Коэн, приплясывая от ярости. — Покажи мне все правила! Ну, что скажешь, господин Рок? Хочешь попробовать еще раз? Удваиваем ставки или выходим из игры? Удваиваем?
— Фледует прифнать, удар был прекрафным, — заметил Оффлер.
Некоторые из богов помельче согласно закивали.
— Что?! —
— Насмехаются над тобой, мой господин, — раздался голос, до сей поры не участвовавший в дискуссии. — Предлагаю признать их победу. Он обманул судьбу, то есть тебя, Рок. Судьба была обманута, все случилось, как случилось, и мнение пострадавшей стороны в расчет не принимается.
Сквозь толпу величественно шла Госпожа, и боги расступались, пропуская ее. Они понимали, что становятся свидетелями рождения новой легенды.
— А ты кто такая? — рявкнул все еще багровый от ярости Коэн.
— Я?
Госпожа широко развела руки. На ее ладонях лежали игральные кости — единицами вверх. Она едва шевельнула запястьями, и кости соединились, удлинились, переплелись, превратились в извивающуюся шипящую змею и исчезли.
— Я — один шанс на миллион, — сказала она.
— Правда? — спросил Коэн, не слишком-то впечатленный этим представлением. — А все остальные шансы кто?
— Тоже я.
Коэн презрительно хмыкнул.
— И какая после этого ты госпожа?
— Э-э, Коэн… Она и вправду Го… — неуверенно произнес менестрель.
— Что? Я не должен был так говорить? — перебил Коэн. — Я, наверное, должен был упасть на колени: «О, мадам, премного благодарствую!» — и так далее? Так вот, даже не собираюсь. Говорят, удача благоволит храбрым, а я говорю, что видел слишком много храбрецов, которые шли в бой, чтобы никогда не вернуться. И плевал я на… Эй, что с тобой такое?
Менестрель пристально смотрел на одного из богов, стоявшего с краю толпы.
— Это ведь ты?! — прорычал он. — Ты — Нугган, да?
Мелкий бог сделал шажок назад, но потом, видимо, решил явить свое величие, чем совершил большую ошибку.
— Молчи, смертный!
— Ты — полный… полный… Пятнадцать лет! Лишь в пятнадцать лет я первый раз попробовал чеснок! И наши жрецы вставали ни свет ни заря, чтобы раздавить все грибы в окрестностях! А знаешь, сколько стоит маленькая шоколадка в нашем городке и что могут сотворить с человеком, у которого ее найдут?
Менестрель раздвинул плечом Орду и, угрожающе вскинув над головой лиру, двинулся на Нуггана. Божок попятился.
— Я поражу тебя молнией! — проверещал Нугган, поднимая руки.
— Кишка тонка! Только не здесь! На всякие мерзости ты способен только в обычном мире! А здесь ты можешь лишь жульничать и обманывать! А еще запугивать! Для этого и нужны молитвы… Запуганный человечек сам бежит под крылышко громиле: мол, защити! Тебе столько храмов построили… а ты какой-то мелкий…
Коэн успокаивающе положил руку
— Хорошо сказано, парень. Но тебе нора идти.
— Брокколи, — шепнул Оффлер Вжиквжику, Богу Пиломатериалов. — Запрещай брокколи — никогда не ошибешься.
— А я вот запретил панупунитопластику, — сообщил Вжикижик.
— А что это такое?
— Понятия не имею, но люди недовольны.
— Дай я хоть раз тресну его по уху!.. — рвался менестрель.
— Послушай меня, сынок, — сказал Коэн, с трудом удерживая менестреля. — Твоей лире вряд ли пойдет на пользу, если ты будешь дубасить ею всех подряд направо-налево. Она тебе еще пригодится. Пара коротких стишков… Просто поразительно, насколько глубоко врезаются в память такие стишки. Послушай меня, паренек, послушай, ты понимаешь, что я тебе говорю? У меня есть меч, чертовски хороший меч, но он годится лишь на то, парень, чтобы сохранять мне жизнь. А песня может сделать человека бессмертным. Плохого или хорошего!
Менестрель немножко успокоился, но только самую малость. Нугган прятался за группкой других мелких богов.
— Ну, когда я выйду за ворота, он у меня получит… — прорычал менестрель.
— Он будет слишком занят. Маздам, дави!
— А, этот ваш знаменитый фейерверк, — усмехнулся Слепой Ио. — Но, мой дорогой смертный, огонь не может причинить пред богам…
— Это смотря какой огонь, — возразил Коэн. — Потому что буквально через минуту вершина этой горы превратится в жерло вулкана. И это увидят все. Интересно, после такого зрелища продолжат ли люди верить в богов?
— Ха! — презрительно хмыкнул Рок, но некоторые наиболее сообразительные боги призадумались.
— Кстати, — продолжил Коэн, — не так уж это важно: можно убить бога, нельзя… Главное — попытаться. Чтобы в следующий раз кто-нибудь был настойчивее.
— Все кончится тем, что убиты будете вы, — сказал Рок, однако боги поумнее уже начали потихоньку пятиться.
— А что нам терять? — спросил Малыш Вилли. — Мы все равно умрем. Мы готовы умереть.
— Мы всегда были готовы умереть, — сказал Калеб-Потрошитель.
— Поэтому и живем так долго, — кивнул Малыш Вилли.
— Но… зачем торопиться? — спросил Слепой Ио. — Вы прожили долгую, полную событий жизнь, и великий круговорот природы…
— Великий круговорот природы пущай подавится моей набедренной повязкой! — перебил его Хэмиш Стукнутый.
— Немногие пошли бы на такое, — сказал Коэн. — Я не привык говорить красивые слова, но… Полагаю, мы делаем это потому, что собираемся умереть, понятно? А еще потому, что когда-то один тип вышел на край мира, увидел все остальные миры и разрыдался, ведь жизнь — всего одна. Вселенной так много, а времени так мало… Это неправильно.