Последний трюк
Шрифт:
– Никто тебе этого не говорил.
– Я не жду приказов, я действую.
– Так ты сознательно поднял всех на ноги, убив Нордлунда? И думаешь, теперь мы в большей безопасности? Ты - желтый сукин сын?
Якима произнес таким тихо, что я с трудом его расслышал:
– Послушай, Блю, я убивал людей голыми руками за гораздо меньшие оскорбления...
– Да-да, ты любишь убивать, - согласился Блю Гуднайт.
– Попробуй убить меня, Якима, просто попробуй.
Я осторожно нажал плечом на дверь, так, что она приоткрылась на дюйм, и придержал её за ручку. Лон Якима стоял спиной ко мне, широко
– Блю, я ничего против тебя не имею, - вкрадчиво сказал Якима.
– Ты меня ненавидишь, - возразил тот.
– Но дело в том, что мы оказались в это деле вместе, и ты все испортил. Мы загребли сотню тысяч и должны были разделить их на троих. Единственное, что нам следовало делать тихо сидеть в этой дыре, пока не стихнет шум, а потом двинуться на побережье.
– Он замолчал, облизал губы. И тут же бросил, как удар хлыста. Но на тебя напала мания убивать. Сначала Берни, а потом...
– К черту эти разговоры, - прошипел Якима.
– Я должен был убрать Берни. Теперь делить придется только на двоих...
– Берни была нам нужна, - Блю Гуднайт явно пытался сдержаться.
– Она караулила в табачном киоске и вовремя подала нам сигнал. Без Берни мы бы этого не сделали, риск был слишком велик.
– Думаю, рано или поздно она могла заговорить, с женщинами всегда так, - возразил Якима.
– Берни мне нравилась, - негромко, словно самому себе сказал Блю Гуднайт.
– Берни была моей девушкой.
Якима стоял, как каменное изваяние, и тут я увидел неожиданную гримасу на лице Блю Гуднайта. Я с трудом заметил его движение, просто что-то мелькнуло и нечто длинное, темное и сверкающее появилось в его руке. Однако вспышки из ствола не последовало.
Раздался короткий щелчок, и маленькое облачко сизого дыма поднялось над плечами Якимы. Блю Гуднайт покачнулся, изо рта у него хлынул сверкающий поток крови. Его длинный пистолет глухо ударился о толстый ковер. Потом его ноги начали очень медленно подгибаться. Сначала он опустился на колени, уже безжизненные глаза бессмысленно смотрели в пустоту. Какое-то мгновение он нелепо замер на коленях. Затем все его тело дернулось, и он плашмя рухнул на пол, лицом на пистолет.
Я шагнул в комнату и ткнул дулом пистолета в спину Якимы. Он коротко вскрикнул, издав какой-то нечеловеческий звук. Тут я услышал свой собственный голос:
– Бросай оружие, подонок. Ты застрелил своего последнего сообщника. В Большом Доме тебя уже ждет желтый стул, и я надеюсь, что ты будешь поджариваться очень медленно.
Он бросил пистолет; я видел, как пот потек у него по шее за воротник рубашки.
– Теперь можешь обернуться.
Он обернулся, расставив руки, зрачки его глаз сверкали как угольно-черные булавочные головки на белом фоне. Тонкая струйка коричневатой
– Где Томми Дженсон?
– спросил я.
Якима облизал нижнюю губу, взгляд его метнулся в сторону двери в глубине комнаты.
– Открой!
– приказал я.
Он подошел к двери и распахнул её. Я снова уткнул пистолет ему в спину, развернул его и втолкнул в комнату.
– Зажги свет.
Он повернул выключатель.
Томми Дженсон лежал на постели. На нем был ладно сшитый однобортный костюм, брюки и носки, но не было ботинок. Лодыжки привязали к прочной раме кровати, как это обычно делают в сельских тюрьмах Джорджии. Лицо его было мертвенно-бледным, заросшим темной щетиной, но на нем не было заметно признаков побоев.
– Отвяжи его, - бросил я.
Якима подошел к постели и начал неумело возиться с запорным механизмом рамы. Томми Дженсон очень медленно сел и принялся обеими руками растирать лодыжки. Не говоря ни слова, он уставился на меня.
– Все в порядке, Дженсон, - сказал я.
– Меня зовут Дейл Шенд, я частный детектив. Блю Гуднайт мертв, а Якима отправится в тюрьму.
Дженсон пытался что-то сказать и наконец хрипло выдавил:
– Он... он хотел убить меня.
– Я знаю, он любит убивать, но теперь с этим покончено.
Томми Дженсон судорожно проглотил слюну.
– Блю Гуднайт меня спас, - прошептал он.
– Ради Бога, не найдется у вас чего-нибудь выпить?
– В соседней комнате на серванте есть виски, - сказал я.
– Налейте сами; думаю, вам это пойдет на пользу.
Мы прошли в соседнюю комнату, и Дженсон дрожащей рукой налил себе виски. На его симпатичном лице начал появляться слабый румянец. Потом он схватил бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Японец прислонился к серванту, что-то неразборчиво лопоча.
Я шагнул вперед и забрал у него нож в узких ножнах из мягкой кожи, прикрепленных изнутри к поясу. Другого оружия у него не было.
Наконец Томми Дженсон заговорил:
– Мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь рассказал, что происходит...
Но я не ответил, а замер и прислушался. Никаких других звуков, кроме нараставших порывов ветра и шума дождя, стучавшего по окнам за тяжелыми бархатными шторами, слышно не было. Шторы свисали плоско, если не считать небольшой выпуклости в том месте, где они сходились. Этой выпуклости не было, когда мы входили в маленькую комнату, чтобы освободить Томми Дженсона.
Я отступил назад, пока не очутился за спинкой дивана.
– Ролланд, пожалуй вам лучше выйти и тоже послушать, - сказал я.
Драпировки неторопливо раздвинулись, и из-за них появился Жюль Фентхольм Ролланд. Вокруг воротника его дождевика был обмотан фуляровый шарф, отделанный бахромой, а черная шляпа чуть сдвинута на затылок. Оружия у него не было.
– Я не мог ждать, - сказал он.
– Шенд, я предполагал, что вы знаете скрываете что-то важное, поэтому должен был прийти, чтобы самому все увидеть. Хотя, похоже, я вам и не нужен.
– Он прошел в комнату, медленно оглядываясь вокруг, лицо его оставалось непроницаемым.
– Один из этих людей убил мою жену, - сказал он безжизненным голосом.