Последняя любовь Хемингуэя
Шрифт:
–Мне тоже порядком надоели, но они хорошо нас принимают.
«Особенно графиня Иванчич». – Про себя съязвила Мэри, но этого вслух не сказала.
–Я знакома с Аспазией. Где она взяла такое имя? Неужели, намекает своим именем, что у нее в любовниках Сократ?
–Потом он станет ей мужем. Так, в крайнем случае, гласит греческая история.
–Хорошо пойдем на встречу с молодежью и греческой графиней. А кто будет платить за стол?
–Наверное, граф Франчетти. Его дочь предложила встречу.
–Хорошо, Эрни. Скоро февраль, а мы так и не успели по-хорошему покататься на лыжах. К середине февраля, не говоря о марте, снег совсем
–Да. Давай поедем. Но только после праздника Святого Стефана. Маскарад в Венеции нельзя пропустить. Лучшего карнавала, чем в Венеции, я еще не видел. В Бразилии и, вообще в Испанской Америке, карнавал празднуют слишком открыто и натуралистично, без выдумки. А здесь столько сюрпризов и тайн, что голова кругом идет.
–Это не проблема. Мы сможем в Венецию вернуться на пару дней, на праздник. Больше, я думаю нам не надо.
–Да. Можно будет вернуться сюда на неделю. – Быстро согласился Хемингуэй, чего от него не ожидала сейчас Мэри. Обычно увлеченный чем-нибудь он не обращал на ее мнение большого внимания.
–Когда поедем в Кортина? – Конкретно спросила Мэри, чтобы муж впоследствии не мог отказаться от принятого решения.
–Давай через неделю.
–Хорошо.
И Хемингуэй снова углубился в свою рукопись. А Мэри еще больше утвердилась в своем желании, поговорить, если не начистоту, то, как можно доверительнее с Адрианой.
Барон Франчетти снял небольшой банкетный зал в ресторане «Джирос». Приглашенных было человек десять, в основном, друзья его дочери Афдеры. Была греческая графиня Аспазия, с которой хотел встретиться Хемингуэй и рассказать о корриде. Они познакомились перед войной. Встречи за прошедшие годы были редкими. И вот, сейчас, случайно, Хемингуэй и Аспазия встретились в Венеции. Графиня Аспазия, была красива на лицо, несмотря на свои сорок лет. Но фигура, как часто бывает у гречанок, соприкоснувшихся с кровью Востока, к этому возрасту заметно располнела. Все же она оставалась привлекательна зрелой женской красотой.
Афдера Франчетти попыталась сесть за обеденным столом, накрытым красной скатертью, рядом с Хемингуэем, но ей это не удалось. По обе стороны оказались греческая графиня и ее папа – итальянский барон, рядом с которым сидела Мэри Хемингуэй. Афдере пришлось довольствоваться соседством с Аспазией. Афдера была покорена известностью великого писателя, и ей очень хотелось, чтобы Хемингуэй, хоть строчкой оставил ее в каком-либо своем произведении. Он же пишет, кроме художественной литературы, публицистику, где называет персонажей своими именами. Может там найдется местечко для ее имени. Она была влюблена в писателя Хемингуэя.
Адриана с братом Джанфранко сидели вдали от Хемингуэя. Она понимала, что места рядом с Хемингуэем принадлежат тем, кто организовал эту встречу. Что ж, пусть посидят с ним другие. Она видит его и беседует с ним почти каждый день, к тому же, наедине. Не каждому, из сидящих сейчас за столом, такое дано.
Как обычно, Хемингуэй предложил начать ужин с виски. Ему не возражали. Все привыкли к тому, что он выпивает достаточно много, и в основном, крепкие напитки. Сегодня он должен рассказать о корриде и, как поняла Адриана, для такого рассказа нужно вдохновение. А что, как ни виски, дает вдохновение. Но потреблять его в таких дозах…. Адриана, встречаясь с Хемингуэем, видела, что он много пьет, и пришла к выводу, что алкоголь
Мэри за столом больше молчала. Вниманием Хемингуэя овладели графиня Аспазия и барон Франчетти. Афдера, в редкие мгновения не занятости Хемингуэя разговором, пыталась обратиться к нему. И он ей коротко отвечал. Но главное внимание Хемингуэй уделял Аспазии, с которой не виделся много лет. Мэри понимала, что сейчас не она здесь главная фигура и скромно молчала, изредка отвечая на любезности барона.
Зоркая Аспазия не могла не заметить, что Хемингуэй часто бросает взгляды на Адриану и поднимает рюмку в ее сторону, как бы приветствуя ее. На правах старой дружбы, она спросила об этом Хемингуэя прямо и открыто. Для такого вопроса у нее были все основания, заложенные прошлыми встречами:
–Что это за девушка, на которую ты постоянно смотришь, Папа?
Хемингуэй склонился к ее уху и прошептал:
–Эта девушка – мое вдохновение.
Аспазия сразу же все поняла:
–Тебе, как всегда, необходимы вино и женщины. Только в них ты находишь себя и свое вдохновение.
–Ты права, как и десять лет назад. Мне они необходимы, как автомобилю бензин. Своего горючего давно не хватает. Нужна принудительная подпитка.
–У тебя хороший вкус сохранился до старости. – С улыбкой одобрила его новый выбор Аспазия.
Видимо, она не испытывала к Хемингуэю чувство ревности – их любовь осталась в прошлом. Но осталась. Вернее, законсервировалась. И вряд ли кому-то из них нужна любовь десятилетней сохранности. Любовь всегда свежа. И они оба это прекрасно понимали. А ревность – дурной запах от прошедшей любви. Поэтому не стоит глубоко ворошить прошлое – им надо уметь ностальгически наслаждаться.
–Ты снова права, графиня. Люблю все качественное.
И Хемингуэй неудержимо засмеялся от своих слов. Аспазия тоже засмеялась. В этот раз на его смех последовала только улыбка, сидящих рядом. Чтобы все смеялись – надо, чтобы все слышали, что сказано. А никто не слышал его перешептывания с графиней.
Но их разговор слышала Мэри. Каким-то особым женским чутьем она разобрала, что говорил Хемингуэй гречанке. И у нее впервые открыто шевельнулось чувство ревности. Но не к Аспазии, – она для Эрнеста пройденный этап, а к итальянской графине, открывающей новый этап его вдохновения. Мэри напряглась и ее остренькое лицо, еще более обострилось.
«Этап вдохновения – хорошо! Но, а если у него открылся новый этап другой любви? Не моей? – Тревожно подумала она. – Надо позже все, как следует обдумать. А сейчас следует оставаться женой писателя».