Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы
Шрифт:
подчеркивают местоимения «твоего» и «моего»? Мы, бедные, до сих пор думали, что «голос музы», «стремленье сердца», «коснется ль», «поймешь ли» – несколько важнее по смыслу…
И почему же «выходит», что Суворов лишь казался чудом, когда черным по белому написано, что он всех убеждал, что чудом не напрасно звался, – т. е. был чудом. Почему Кашкин ставит мне в вину свои
выдвигает на рифму слова «герой» и «чудо» (там же).
Но ведь этого тоже нету Байрона, у которого hero начинает 5-ю строку, a wonder стоит вторым словом в 4-й строке. А кстати (VII, 69) у меня сказано: «Суворов же – герой»; почетный предикат стоит на рифме! Почему же Кашкин меня не похвалил за это?
Стыдно писать о таком вздоре! Стыдно думать, что человеку с таким теоретическим багажом позволяют писать критические статьи о писателях!..
Чтобы покончить с художественными соображениями Кашкина, укажу на строфу VIII, 2, которую Кашкин полностью приводит в моем и козловском переводе (234, 1, 5 и 234, 2, 1) и, находя, что у меня «в общем смысл не искажен» (merci!), подчеркивает, что
У Байрона основной образ – это лев, выходящий на охоту из логовища, второй, дополнительный – Гидра (с большой буквы, символ неистребимости) (234,1, 6).
У Шенгели… гидра (с маленькой буквы, т. е. понятие, вызывающее совершенно другие ассоциации) вползает в самую сердцевину строфы и, расположившись там рядом со львом, тем самым ослабляет основной образ… Козлов <…> выдвигает в первую же строку образ льва, а Гидру оставляет в самом конце (234,1, 8).
Вот что сказано у Байрона:
All was prepared – the fire, the sword, the men To wield them in their terrible array. The army, like a lion from his den, Marchd forth with nerve and sinews bent to slay, — A human Hydra, issuing from its fen To breathe destruction on its winding way, Whose heads were heroes, which cutt [132] off in vain, Immediately in others grew again. (VIII, 2)132
Опечатка: должно быть cut. – А. А.
Дословно:
Всё было готово – огонь, меч, люди, Чтоб действовать (букв, «владеть») ими в их страшном порядке Армия, как лев из своего логовища, Двигалась вперед с нервами и мышцами, готовыми убивать, — Человеческая гидра, выползающая из своего болота, Чтобы дышать разрушением на своем извилистом пути, Чьи головы были героями, срезаемые напрасно, Немедленно заменяемые новыми.Как видим, «лев» не начинает строфу (как у Козлова), а скромно стоит в третьей строке, и тут же, «в самой сердцевине», в 5-й строке, стоит «гидра», – каковое соседство (вопреки Кашкину) не «ослабляет основной образ». У меня переведено:
Готово всё – огонь и сталь, и люди: в ход Пустить их, страшные орудья разрушенья, И армия, как лев из логова, идет, Напрягши мускулы, на дело истребленья. Людскою гидрою, ползущей из болот, Чтоб гибель изрыгать в извилистом движенье, Скользит, и каждая глава ее – герой. А срубят –Как видим, и лев, и гидра занимают те же места, что и в оригинале. Равно подчеркнута и смертоносность гидры, а не только ее неистребимость.
А вот что, в назидание мне, рекламирует Кашкин, полностью приводя козловские строки:
Как вышедший из логовища лев, Шла армия в безмолвии суровом. Она ждала (до крепости успев Добраться незаметно, под покровом Глубокой тьмы), чтоб пушек грозный рев Ей подал знак к атаке. Строем новым Бесстрашно замещая павший строй, Людская гидра вступит в новый [133] бой.133
Описка: у Кашкина – «в смертный». – А. А.
Блистательно! Четыре подчеркнутые строки – чистая и полная отсебятина! Остатки байроновского текста перевраны! Многоголовая гидра замещает «павший строй» «новым», – значит, гидр было много? А вдобавок «гидра» и у Козлова (см. кашкинскую цитату, а также брокгаузовское издание и авторское 1889 г.) пишется с маленькой буквы! Почему же столь обиженная гидра не вызывает в козловском тексте «совершенно других ассоциаций»?
Мелкое и неискусное шулерство и крупное непонимание художественных задач перевода!
Вернемся к Суворову.
Мы читаем:
But to the tale; – great joy unto the camp! To Russians, Tartar, English, French, Cossacque, O’er whom Suwarrow shone like a gas lamp, Presaging a most luminous attack; Or like a wisp along the marsh so damp, Which leads beholders on a boggy walk, He flitted to and fro a dancing light, Which all who saw it follow’d, wrong or right. (VII, 46).Дословно:
Но к рассказу; в лагере большая радость Русским, татарам, англичанам, французам, казакам, Над которыми Суворов засиял как газовая лампа, Предвещая самую сверкающую атаку, Или, как блуждающий огонек над илистым болотом, Который заводит глядящих на топкую тропу, Он порхал здесь и там танцующим светом, За которым все, кто видели, следовали, к добру или к худу.У меня переведено:
Вот радость в лагере (займусь опять рассказом)! Ликуют бритт, француз, татарин и казак: Суворов им сверкнул рожком с горючим газом [134] , Как предвещание сияющих атак, — Иль огоньком, скорей, болотным, синеглазым, Что вьется у трясин, губительный маяк, Заманивая в топь. И все за ним летели Как зачарованы, не разбирая цели.Опять же видим, что все значимые элементы оригинала бережно отражены в переводе.
134
Это, видно, тоже «ablativus comparativus», но прочитывается совершенно как ablativus instrumentalist кажется, что у Суворова в руке рожок с горючим газом, которым он сверкает; странно, что это осталось незамеченным Кашкиным. – А. А.