Право на месть
Шрифт:
Прекрасно понимаю его смятение. С одной стороны, Рут раньше была постоянной клиенткой таких вот магазинов — сейчас ее манеры, жесты, походка — все напоминает о владелице. Уверенность, что идет изнутри — ее не подделаешь, да и вещи на ней не абы какие. Излишняя худоба, странная прическа, но мало ли что придумают эти богачи на сей раз? Мода такая. На что-то же сдались им все эти парикмахеры, визажисты, пластические хирурги?
С другой — о таинственном убийстве на Окраине дочки миллионера разве что глухой не слышал. Да и детектор молчал. В теле подопечной доктора не было идентификационного чипа, как и у большинства бродяжек-нелегалов
Вообще-то сканирование информации о покупателях — незаконно. Но разве все в этой жизни делается строго по закону? Скорее уж наоборот. Пора вытаскивать ее из-под бдительного сканера.
— Ну-ка. Пойдем-ка дальше, тут нам не рады. — Я подхватил девушку под локоток и ловко отвел в сторону. Прочь от внимательного охранника, что б его вийкой переехало. Надо ее занять чем-то, отвлечь. Ткнул пальцем в сторону наугад. — Смотри, во-он то платье тебе подойдет. Как считаешь?
Экран следующего бутика уже захватил изображение девушки и теперь транслировал ее «отражение» в том самом платье, которое я выбрал. Рут закрутилась на месте, осматривая себя. Я еще не видел фото настоящей Рут, наверняка доктор заботливо вложил в папку с информацией. Надеюсь, они хоть похожи? Ее саму не пугает изменившееся отражение? Не помнит? Не видит разницы?
Вопреки здравому смыслу я завис. Залюбовался. Ей несказанно шел новый наряд. Придавал какой-то парижский стиль, в любимом мною винтажном олдскульном понимании. Короткие волосы перьями, белая кожа, разлетающаяся юбка, стройные ноги…
«Дурак ты, Ван», — в очередной раз подумал и привычно продолжил: «Кукла. Всего лишь кукла. Без души».
Кого я обманываю? Меня снова ждал горячий визит в бордель по окончанию дела.
Концентрация ни к черту. Стоило отвлечься, и Рут уже поднесла ладонь к экрану и нажала кнопку подтверждения покупки. Терминал одобрительно звякнул и на экране появилась информация по вариантам платежа. До меня не сразу дошло, что шестизначное число на визоре не идентификационный номер или номер телефона, а цена. Присвистнул. Ого!
— Ну где ты? — Рут настойчиво рылась в сумочке и нервно постукивала каблуком босоножки.
Хмыкаю. Сомневаюсь, что в сумке остались вещи хозяйки. И ее платежные кредитки особенно.
— Черт! — В следующий момент уже рванул к девушке, спиной прикрывая ее от уличных камер. Потому что из сумочки Рут с задумчивым видом извлекла сорок второй глок и замерла, растеряно наблюдая как привычно он ложиться в еще совсем детскую ладошку, словно делал это не единожды. — С ума сошла? Хочешь, чтобы нас с тобой прямо тут повязали?
— Что это, Ван? — Подняла доверчивые глаза. — Это мое?
— Твое-твое, горе ты луковое. Потом пригодится. — Я как мог быстро спрятал пистолет обратно в сумку, проверяя предохранительный рычаг на спусковом крючке.
Вот же ж. Сплошные неприятности с ней. Выдохнул. Попытался успокоится и приветливо улыбнуться.
— Платье-то купим? — Кивает. Таю под доверчивыми и светящимися от радости глазами. «Черт с ним, с гонораром», — достаю конверт: «Надо хоть чек взять как доктор велел».
Рут Стоун
Сегодня был очень странный день. Детектив оказался большим, но
Он так заботливо водил меня по городу и так внимательно заглядывал в глаза, словно ожидая, что я вот-вот воскликну: «Вспомнила! Я вспомнила!», что захотелось его порадовать, но пока было нечем.
Кажется, чем больше я напрягаюсь и пытаюсь что-то вспомнить, тем быстрее воспоминания убегают от меня. Прячутся, скрываются в темноте, и голова тут же отзывается ноющей болью. Надо было у доктора попросить лекарство какое-нибудь. Зря не сказала ему, что голова болит!
Зато, когда расслабишься, информация всплывает сама. Легко и непринужденно.
Имя пришло, когда мы сидели в кафе. Рут. Рут Стоун. И сразу мир стал привычным и спокойным, а я посмотрела на него радостно и без опаски. Пришла уверенность. Появились краски. Небо. Солнце. Заиграла вдруг мелодия, манящая, трогательная. Она звала и плакала о чем-то несбывшемся. Взлетела над головой и воспарила над городом, покачивая шлейфом знакомых звуков словно воздушный змей пластичным хвостом.
"D’accord la petite fille en moi Souvent te reclamait' [1]
Это мой мир. Это мой город. В нем не может произойти ничего плохого. Я под защитой. Все хорошо. Правда, папа?
Я расслабилась и наконец-то полной грудью вдохнула теплый воздух, который манил запахами кофе и свежей выпечки. Рассмеялась без причины и позволила детективу взять меня за руку. Всю дорогу он так бережно держал мои пальцы в своей огромной ладони. Как драгоценность.
«Presque comme une mere, Tu me bordais, me protegeais»
Мы купили красивое платье, погуляли по городу, перекусили в рамэнной, внешний вид которой больше напоминал кафе-мороженое, а затем пили чересчур сладкий кофе из бумажных стаканчиков прямо на ходу — кажется, я так раньше не делала. Тело захватила эйфория чувства свободы и нарушения запретов. Странная еда. Странные места. Незнакомые люди.
Мелодия прожигала что-то в душе, затрагивала и рвала невидимые струны, одну за одной.
Постоянно всплывала мысль: «Рут, так нельзя».
«Это неправильно, Рут».
«Такое тебе не по статусу».
«Не твой уровень».
На любое действие: «Рут, как ты можешь!». Мысль в голове произносилась недовольным мужским голосом, и от этого нарушать правила хотелось еще больше. Отчаянное желание. Страстное. Словно… последнее?
Ван Хэвен
Когда мы усталые и довольные ввалились в офис «ДагерХэвен», за окном уже стемнело и один за другим загорались вывески и неоновые лампы многочисленной рекламы и питейных заведений. Город становился другим, переходил на темную сторону. Преображался. Сбрасывал с себя вид туристический и праздный, словно молодая девушка нарядный цветочный сарафан, облачаясь в откровенное вечернее платье или броское кимоно, подкрашивая лицо ярким макияжем.
Я и таким любил его, опасным, манящим, жаждущим приключений, крови и денег, но бродить по нему с подопечной грозило катастрофой и медленной мучительной смертью под скальпелем доктора. Поэтому поспешил укрыться в родных стенах офиса, что служил мне и рабочим местом, и, с некоторых пор, домом.