Преисподняя
Шрифт:
– Нам не по душе ни тот, ни другой путь, – сказала Рэчел.
– Но готовы ли вы бороться за освобождение людей?
– Да, – ответил я. – Император – настоящее зло для нашей страны. Теперь мы это понимаем.
– А вы, Рэчел?
– Я вместе с Гидеоном.
– Хорошо. Тогда я полагаю, что могу доверять вам.
– Вы не пожалеете об этом, – заверил я. – Отчаявшиеся люди бывают самыми преданными союзниками, а нам нечего терять.
– Если вы были в Преисподней, то я уверена, что это правда, – отозвалась Эрин Барр. – Кстати, поэтому я и подумала, что вы можете принести пользу нашему делу.
– Из-за нашего знакомства с Преисподней? – поинтересовалась
– Да. Позвольте мне вкратце объяснить вам положение дел. – Она опустилась на один из стульев, стоявших вокруг стола, и жестом пригласила нас присоединиться к ней. – Наша нынешняя попытка… устранить императора – далеко не первая. Наиболее серьезная, но, боюсь, немного поспешная попытка имела место шесть лет назад. Как вам известно, Солюкс проводит большую часть времени в святилище внутри Пентагона. У нас есть агенты в Пентагоне, причем их гораздо больше, чем предполагает Десница. Они не занимают высоких постов, зато работают повсюду: типичные правительственные служащие. Они – наши глаза и уши. Действуя на основании полученной от них информации, пятнадцать наших лучших боевиков осуществили налет на здание Пентагона с целью убить императора или захватить его в плен. Они проникли внутрь через вентиляционные шахты и охраняемые подземные коридоры, но так и не сумели добраться до Солюкса. Маркус Вэндерс, командир группы, сообщил нам, что они узнали нечто столь… значительное и невероятное по своим последствиям, что об этом он может доложить только лично. Что бы это ни было, оно заставило Вэндерса отдать приказ об отступлении. К несчастью, наши люди не смогли вернуться. Императорская гвардия отрезала их от выхода; в последнем своем сообщении Вэндерс передал, что они ведут тяжелый бой. Он подтвердил гибель восьми членов группы, прежде чем мы потеряли связь с ним. Это означает, что семеро наших лучших бойцов могут по-прежнему находиться в плену у Десницы.
– Их незаконно держат в плену? – наивно поинтересовалась Рэчел.
– Единственный закон для Солюкса – это закон Божий, позволяющий ему делать что заблагорассудится. Мы знаем, что в самом Пентагоне и под ним есть места, где держат политзаключенных. Они могут быть там. Но существует и иное, более ужасное подозрение.
– Они могли попасть в Преисподнюю, – тихо сказал я.
– Да. – Женщина-сенатор кивнула. – Этого я боюсь больше всего. Я прекрасно понимаю, что Преисподняя существует на самом деле, но не могу отделаться от впечатления, что ее сверхъестественные аспекты намеренно преувеличиваются Десницей, чтобы обеспечить повиновение граждан. Насколько нам известно, Преисподняя может находиться где угодно – хотя бы в другой стране. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что лучше умереть чистой смертью и испытать свои шансы в загробной жизни, чем попасть в Преисподнюю по приговору императора.
– У вас весьма нетривиальные взгляды на Преисподнюю, – заметила Рэчел.
– Что ж, просветите меня. – В голосе Эрин Барр не было иронии. – Вы побывали там. На что это похоже?
Мы рассказали ей все, что знали сами. По нашим теперешним представлениям, при определенных обстоятельствах люди могли спускаться в Преисподнюю и выходить обратно – пусть и не безболезненно, зато быстро.
– Я не могу понять одну вещь. В случае с Гетти девушка вернулась в свою семью, не имея представления о том, как она выбралась из Преисподней. Но я впервые слышу об освобождении Манчини, Пайка и Тантингера. Когда это произошло?
– Вчера, – ответил я.
– В таком случае один из них обязательно должен был связаться с нами. Все они преданы нашему делу.
– Должно
– Все эти теории выше моего понимания, – заметил я. – Но я знаю, что был в Преисподней и она так же реальна, как и это место.
– Если вы когда-нибудь вернетесь туда и получите возможность оглядеться по сторонам, не забывайте про этих людей. – Эрин Барр протянула мне список из семи фамилий. – Мы не знаем, живы они или умерли. Но хотим знать. Они были хорошими товарищами.
– Хорошими товарищами, – эхом отозвался Литерати. Мы и забыли, что он тоже находится в комнате.
– Возможно, нам придется вернуться туда, – сказал я, чтобы рассеять неловкое молчание. – Мы по-прежнему пытаемся выяснить, почему нас приговорили к смерти вместе с остальными людьми, вычищенными в ту ночь.
– Мы начали собственное расследование по этому факту, – сообщала Эрин Барр, не обращая внимания на наши удивленные взгляды. – Не думаете же вы, что мы собирались пропустить вас сюда, не удостоверившись сперва, что это не ловушка? Но за такое короткое время мы смогли проверить только одну из жертв – Джеймса Хенелли, работавшего в компании “Новая телесная биология”.
Фамилия была знакома по списку Фрэнка Джерси, но мы не знали, чем занимался Хенелли.
– Биологическая реконструкция? – недоумевающе спросил я. – Но Десница разорила эти компании уже много лет назад! Рынок синтетической плоти был одним из первых, оказавшихся под запретом.
Эрин Барр кивнула:
– Это правда. Но, как вам известно, международный рынок внутренних органов все-таки существует, и НТБ занимается их нелегальным распространением.
– Этого более чем достаточно для ареста и тюремного срока, но, вероятно, недостаточно для чистки, – заметил я. – Хенелли занимался чем-то еще?
– Один из наших агентов разговаривал с его партнером. Тот поклялся, что, за исключением их основной деятельности, Хенелли был чист – по крайней мере, в течение тех пяти лет, которые они проработали вместе.
– Ничего особенного или необычного? – поинтересовалась Рэчел. – Ни намека на другие причины, потребовавшие его устранения?
Женщина-сенатор вопросительно взглянула на Литерати.
– Да, есть одна мелочь, – неохотно признался он. – Похоже, этот парень питал пристрастие к латыни.
– Он говорил по-латыни?
– Всего лишь одна фраза: vocabulum est tabula или что-то в этом роде. Его партнеру так и не удалось разобрать остальное. Он спрашивал, что это означает, но Хенелли не обращал на него внимания. – Должно быть, Литерати заметил, как мы с Рэчел переглянулись. – В чем дело?
– Мы слышали эту фразу раньше, – пояснила Рэчел. – Или похожую на нее.
– Где? – спросила Эрин Барр.
– В наших снах, – ответил я. – По-видимому, все приговоренные к смерти в ту ночь постоянно пытались вспомнить одну и ту же или почти одну и ту же латинскую фразу. Странно, не правда ли?
– Возможно, это означает больше, чем вы думаете, – задумчиво сказала Эрин Барр. – Какая-то запретная информация?
– Не исключено, – согласился я. – Но мы не имеем представления, что это такое.
– Надеюсь, вы сможете это выяснить. – Женщина-сенатор встала. – Каковы ваши дальнейшие действия?
Рэчел ответила за нас обоих:
– Поскольку вы уже проверили Хенелли, в списке осталось трое людей, подвергшихся чистке той ночью. Нам нужно выяснить, почему это было сделано.
– И разговаривали ли они по-латыни, – добавила Эрин Барр.