Преступники
Шрифт:
В буфете они заказали по стакану свежего морковного сока (Игорь Андреевич уже пристрастился к нему) и бутерброды с сыром.
— Ценность «Бауроса», — продолжал Рэм Николаевич, — в огромной степени зависит от того, что он проходит процесс активации в РАПе. Целебные травы плюс машина Аркадия Павловича. Отсюда его исключительно высокие лечебные свойства. «Баурос»! Я уверен, что Ростовцев и Баулин получат за него премию. Уверен! Думаю, что они заслуживают даже Нобелевскую… Да-да, я не преувеличиваю!
— Пожелаем им успеха, —
Журналист заметил это.
— Очень заняты? — спросил он.
— Да, весь день, — ответил следователь, упреждая попытку Мелковского навязать свое общество.
— Жаль, — огорчился Рэм Николаевич. — Я хотел показать вам здешнее охотничье хозяйство. Идея Ростовцева. Может, все-таки решитесь?
— Увы, — развел руками Игорь Андреевич, — Работа…
— Кстати, о работе, — озабоченно сказал Мелковский. — Сегодня я буду говорить с Москвой, с Константином Анатольевичем, заместителем Генерального прокурора… Если есть какие трудности, могу замолвить словечко…
— Спасибо. — Следователь отрицательно покачал головой.
— Подумайте, — настаивал Рэм Николаевич. — Может, не мешало бы прислать вам в помощь еще одного следователя? Или требуется кого заменить?
Чикуров молчал, еле сдерживаясь. Его уже бесила настырность журналиста. А тот, очаровательно улыбаясь, продолжал:
— И вообще, Игорь Андреевич, подумайте о моем предложении насчет более тесного сотрудничества… Не пожалеете, честное слово! Я не настаиваю. Ради бога! Дело хозяйское. Но выступление в центральной газете вам бы не помешало… И не всю ведь жизнь ходить в следователях. Пора подумать о более спокойном житье-бытье, о генеральских звездах в петлицах…
Чикуров сделал вид, что занят своими мыслями и не слышит собеседника.
Взяв в буфете пачку сигарет, он расстался с Мелковским. В девять часов у следователя была назначена встреча с Рогожиным. Но того в своем кабинете «Интеграла» не оказалось. Через секретаря Ростовцева Чикуров узнал, что главного зоотехника срочно вызвали в райцентр на хозяйственный актив. Он просил передать следователю свои извинения, что не мог с ним встретиться.
Игорь Андреевич был раздосадован: не любил, когда допросы откладывались. Тем более к главному зоотехнику у него накопилось много вопросов.
«Тогда придется сначала поговорить с его матерью», — решил Чикуров.
Он зашел в отделение милиции. Участкового инспектора Манукянца он застал с газетой «Футбол-хоккей».
Игорь Андреевич дал лейтенанту очередное задание и отправился к Рогожиной. Вызывать пожилую женщину повесткой в милицию Игорю Андреевичу не хотелось. Лучше побеседовать в привычной для нее обстановке. Манукянц предложил отвезти следователя на мотоцикле, но Чикуров решил встретиться с Рогожиной один на один. Он даже пожалел, что был в форме. Есть люди, которых она сковывает.
Вот отец Игоря Андреевича, фронтовик, прошедший войну от звонка до
А как относится к этому Рогожина, Чикуров не знал. Он поехал к ней без шофера, сев за руль милицейского «Москвича», предоставленного замначальника отделения. Водительские права Игорь Андреевич всегда имел при себе, на всякий случай. Хотя о своей собственной машине и не помышлял: не желал забот и хлопот с запчастями, гаражом и так далее.
Чикуров выехал из поселка, миновал лесопилку, небольшое озеро. Он увидел могучий дуб со сломанной бурей верхушкой — ориентир, где ему надо было сворачивать в лес. До избы Рогожиной отсюда было с километр. Игорь Андреевич остановился, вылез из машины. Дальше он решил идти пешком. Оставив в «Москвиче» форменный китель и заперев дверцы на ключ, следователь потопал вдоль просеки.
Лес был старый, с густым подлеском. Солнце не проникало сквозь кроны деревьев. Жара загнала все живое под сень елей, берез и дубов.
Идя по тропинке, Чикуров весь отдался лесным звукам и запахам разогретой хвои, цветущих трав, от которых его охватывала сладкая истома, даже чуточку закружилась голова. Где-то стрекотали кузнечики, перекликались невидимые птицы. Тенькала пеночка, посвистывала иволга, трещали сороки.
«Почему-то дятла не слышно», — подумал Игорь Андреевич.
И, словно в опровержение его мыслей, совсем неподалеку вдруг раздалось: тра-та-та-та, тра-та-та-та-та… Будто кто-то выпустил несколько очередей из автомата.
Хозяйство Рогожиной открылось сразу, как только он вышел на небольшую поляну. Первое, что увидел следователь, — сверкающий на солнце конус обелиска, обнесенного чугунной оградкой. Он был отделан мраморной крошкой, искрившейся точно весенний снег. У подножия обелиска на мраморной доске был выполнен барельеф с профилями семерых солдат. Их имена бронзой отпечатались на камне. У всех один год гибели — 1942-й. Среди них — имя сержанта Юрия Рогожина, отца главного зоотехника «Интеграла». На могиле героев лежали чуть подвядшие полевые цветы.
Чикуров невольно задержался возле ограды, отдав почесть погибшим солдатам. Затем двинулся дальше.
Двор травницы начинался метрах в пятнадцати за обелиском. Он был обнесен нехитрым забором из тополиных жердей. Калитка открыта настежь. Следователь пошел по дорожке, посыпанной желтым песком. Земля была тщательно возделана. На кустах висели еще зеленые помидоры, змеились по грядкам плети огурцов. Высоко взметнулись стрелы лука, оставленного на семена, соцветия укропа, от запаха которого рот невольно наполнился слюной, напоминая о пряных домашних солениях. Тут же росли чеснок, петрушка, сельдерей, кабачки, мята и морковь. Большой участок был отведен под картошку.