Прежде, чем умереть
Шрифт:
Не могу назвать Станислава новичком в нелёгком деле допроса, базовые навыки у него определённо имеются, но одна единственная ошибка свела все старания на нет. Более того, ещё вчера готовый дать расчёт этому жестокому миру, отчаявшийся и пропащий Вениаминыч так вцепился в свою всё менее и менее качественную жизнь, что теперь, казалось, даже начал получать удовольствие от процесса. Сердце у старосты оказалось на удивление крепким. Да, он выл, хрипел, исходил кровавыми соплями, блевал и ссался, но всё, что слетало с его языка, не имело ни малейшего отношения к интересующему нас делу. Если бы я был чуть менее
— Дружище, — положил я руку на его поникшее плечо, — давай-ка я тебя сменю.
— Справлюсь, — огрызнулся Стас.
— Если решил его угробить, то конечно, ты движешься в верном направлении. Но если хочешь добиться действительно нужного результата — мои соболезнования, ты облажался.
— Да и хер с ним, забирай, — тяжело поднялся он с истерзанного Вениаминыча после непродолжительной внутренней борьбы.
— Привет, — опустился я на корточки рядом со старостой. — Пить хочешь?
Тот постарался сфокусировать на мне свой единственный глаз и чмокнул превращёнными в багровую кашу губами.
— Знаешь, — полил я сверху из фляги, — ты потратил почти всё наше время. Как ни грустно, но скоро нам придётся покинуть ваш милый городок. Поехали с нами, а?
Вениаминыч перестал облизывать остатки губ и замер.
— Да не переживай так, о здоровье твоём мы позаботимся. Лишнее отрежем, нужное забинтуем, вкатим промедола и будешь как новенький. У нас и пила, и лампа паяльная есть. Поехали. Кормить будем хорошо, обещаю. Да тебе много и не понадобится при новом-то весе. Килограммов сорок, думаю, — сложил я из пальцев рамку, отсекающую конечности Вениаминыча от его дородного торса. — Покатаешься в вещмешке, мир посмотришь. Да, кататься нам предстоит много, зацепок-то нет. А походная жизнь сурова. Трое злых мужиков в машине, холод, грязь. А иногда ведь так хочется теплоты и близости. Нет-нет, про Оленьку не думай, она не для того. Но вот ты, — ущипнул я Тараску за бочок, — ты мне по нраву. Да и с остальными подружишься. Станислав — он хоть и бешеный, но тоже не лишён чувств. А лейтенантик — тот вообще, такой душкой иногда бывает, ну ты его видел. Тебе и делать-то ничего не придётся, только о нужде вовремя сигнализировать. Не жизнь, а сказка. Соглашайся.
Вениаминыч округлил глаз и беззвучно зашлёпал лохмотьями вокруг ротовой полости.
— Я так понимаю, это означает «да». Вот и славно! Станислав, мой верный ассистент, неси инструменты и жгуты, в нашей команде пополнение! И промедол, промедол не забудь! — крикнул я ему вслед.
— Не надо, — прошепелявил Вениаминыч сквозь кровоточащие лишившиеся зубов дёсны.
— Что, прости? — склонился я. — Хочешь без наркоза? Уважаю твой выбор.
— Я скажу, только не надо. Просто убейте. Пожалуйста.
— О... Тарас, дружок, зачем же так мрачно? Ты хоть попробуй прежде, чем отказываться. Понимаю, всё в новинку,
— В небе. Что-то было в небе.
— Ты о чём?
— Что-то большое, похожее на птицу.
— Большая птица в небе? Как... занимательно. Ну так вот, у шлюхи с того случая от клиентов отбоя не было, потому что своими культями эта жрица любви умудрялась...
— Она парила. Очень высоко, под самыми облаками.
— Знаешь, если ты намерен и дальше меня перебивать...
— В тот самый день, когда уничтожили колонну.
— Совпадение? Возможно, знак свыше.
— Летела со стороны леса в пустошь.
— Уральские шаманы наверняка смогли бы это как-то трактовать, но не я, извини.
— А потом вернулась обратно.
— Обратно, говоришь? Хотелось бы чуть большей конкретики. В какой стороне это «обратно»?
— Точно не знаю.
— Тогда какой мне с тебя прок? О! Наш друг Станислав вернулся с инструментом. Сейчас и прок организуем.
— Промедола только две ампулы, — буркнул мой ассистент.
— Сэкономим, Тарас любит без наркоза. Прокали пилу пока, будь любезен.
— Смирнова. Анна... — прошептал Вениаминыч, сглотнув.
— Это прекрасное русское имя должно мне о чём-то говорить? — осведомился я.
— Её девчонка видела ту птицу.
— Где найти?
— Седьмой дом слева по улице.
— Стас, отложи пилу. Приведи-ка нам юного орнитолога.
Тот затушил паяльную лампу и, недовольно бубня себе под нос, отправился по означенному адресу. Спустя минуту улица огласилась истеричным бабьим криком:
— Пустите её!!! Смилуйтесь!!! Лучше меня возьмите!!!
— Да отвали!
— Она же детё совсем!!! Что же вы делаете, ироды?!!! Креста на вас нет!!!
— Отъебись! Ничего с твоей девкой не случится!
— Умоляю!!!
Взмокший от трудовых подвигов, забрызганный кровью и покрытый пылью Станислав тащил, схватив за плечо, упирающуюся девчонку лет десяти и отгонял от себя стволом норовящую вцепиться в штаны всклокоченную и голосящую как недоеная коза тётку.
— Ты тупая что ли? Я же сказал — поговорим только!
— О чём с ней говорить?!
— Отцепись, ведьма!
— Пусти её!!!
— Эй! — вынул я пистолет, утомившись избытком трагизма. — Заткнулась и села на землю, а то пристрелю обеих. Вот так. А ты, детка, подойди ближе. Не бойся, мы просто поговорим, и вы с мамой вернётесь домой. Ну же.
Дрожащая как осиновый лист девчонка подошла, стараясь отвести глаза от старосты, но то и дело возвращая на него испуганный взгляд.
— Расскажи мне, детка, что за птицу ты видела.
— Про большую птицу? — утёрла она рукавом сопли.
— Да, про неё. Помнишь, когда это произошло?
— С неделю назад.
— Что конкретно ты видела? Постарайся вспомнить все детали, ты нам очень поможешь.
— Ну, птицу. Большую. Раньше я таких не видала.
— Насколько большую?
Девчонка раскинула руки, стараясь вытянуть их как можно дальше: