Прибалтика. 1939–1945 гг. Война и память

Кантор Юлия Зораховна

Правящие круги Балтии были поражены степенью советско-германского взаимодействия. Наступление Красной Армии 17 сентября 1939 г. и подписание советско-германского договора о дружбе и границе 28 сентября 1939 г. вызвали в Эстонии, Латвии и Литве растерянность, которая временами граничила с паникой. Тем более, что секретные протоколы к нему предусматривали переход Литвы из германской в советскую зону интересов и переселение немецкого меньшинства из балтийских стран в Германию⁷⁵. Таким образом, уже во второй половине сентября 1939 г. балтийские государства оказались по существу в советско-германском окружении⁷⁶.

О секретных протоколах к советско-германским договорам 23 августа 1939 г. и 28 сентября 1939 г. руководителям Эстонии, Латвии и Литвы стало известно через несколько дней после их подписания⁷⁷.

Анализируя советско-балтийскую «переговорную» ситуацию этого периода и в этой связи «сговорчивость» балтийских элит, следует иметь

в виду, что итоги советско-финской войны были расценены в малых странах совершенно иначе, чем в великих державах. Если в Берлине и Лондоне были изумлены тем, сколько сил и времени потребовалось Красной армии для прорыва обороны финнов, то в Таллине, Риге и Каунасе, наоборот, считали, что Финляндия понесла напрасно огромные человеческие жертвы. В странах Балтии преобладало мнение, что вооруженное сопротивление приведет к значительным человеческим потерям и последующим жестоким репрессиям, что поставит под вопрос саму судьбу малых народов⁷⁸. Следует также упомянуть, что СССР во время «незнаменитой» советско-финляндской войны активно использовал свои базы в Эстонии и Латвии для боевых операций на море и в воздухе⁷⁹. При этом советское правительство нарушало договор от 28 сентября 1939 г. о базах, где говорилось, что он действует только в случае войны с великой европейской державой⁸⁰. Финляндия никак не могла быть отнесена к их числу. Более того, поврежденные советские самолеты садились на эстонских аэродромах и получали там техническую помощь, а корабли советского ВМФ использовали не только базу, но и другие порты⁸¹. Политические круги балтийских государств находились в шоке от поражения Франции, которое произвело на них еще большее впечатление, чем разгром Польши в сентябре 1939 г. К этому надо добавить, что, хотя советские дипломаты и разведчики постоянно сообщали в Москву о «происках» Балтийской Антанты, на практике никакого сдвига в сфере укрепления военно-политического сотрудничества между балтийскими странами не произошло⁸². Весьма показательно, что, когда литовское руководство обсуждало возможность военного сопротивления, никто даже не вспомнил о Балтийской Антанте⁸³.

Осенью 1939 – весной 1940 г. в правящих кругах Литвы, Латвии и Эстонии время от времени рассматривался вопрос о создании правительства в эмиграции или какой-либо другой структуры со схожими функциями в случае полномасштабного советского вторжения. На практике ничего в этом направлении сделано не было. В современной балтийской историографии преобладает точка зрения, что этим сюжетам по различным причинам не уделялось должного внимания⁸⁴. Отчасти это было и результатом деятельности советской разведки, которая постоянно поддерживала контакты с верхушкой стран Балтии⁸⁵. Однако главное заключалось в том, что вряд ли удалось найти страну, которая захотела бы принять у себя балтийские правительства в эмиграции. Получать дополнительные проблемы без каких-либо очевидных политических преимуществ никто не хотел, особенно в условиях Второй мировой войны⁸⁶.

1.2. Шаг за шагом

Теперь Советскому Союзу следовало реализовать полученное право на ввод войск в Латвию, Литву и Эстонию. На основании директивы наркома обороны от 30 сентября была образована военная комиссия под председательством командующего войсками ЛВО командарма 2 ранга К. Мерецкова, целью которой было «совместно с представителями правительства Эстонии установить пункты размещения и обсудить вопросы устройства частей Красной Армии». Директива устанавливала примерные районы дислокации войск и сроки работы комиссии. Переговоры военных делегаций сторон завершились 11 октября подписанием соглашений о размещении войск и базировании флота в районах Палдиски, Хаапсалу, на островах Эзель и Даго. В Хаапсалу советские войска размещались на время войны в Европе, но не более чем на 2 года, а КБФ на период сооружения баз получил право в течение 2 лет базироваться в Рохукюла и Таллине. Был оговорен порядок снабжения и посещения судами третьих стран районов базирования флота, причем полностью сохранялся суверенитет Эстонии, но учитывались и интересы советского флота. В соответствии с этими договоренностями в 8 часов утра 18 октября 1939 г. начался ввод в Эстонию подразделений Красной армии: вводились части 65-го особого стрелкового корпуса (ОСК) и Особой группы ВВС общей численностью 21 347 человек, 283 танка, 54 бронеавтомобиля и 255 самолетов⁸⁷.

Схожим порядком началась реализация договора с Латвией. В данном случае председателем комиссии Красной армии был назначен командующий войсками КалВО комкор В. Болдин. Военные комиссии сторон к 23 октября выработали ряд соглашений по размещению советских войск, пунктами базирования которых становились Лиепая, Вентспилс, Приекуле и Питрагс. Ввод военно-морских сил должен был начаться 23 октября, а сухопутных войск в район Вентспилс – Питрагс – 29 октября, в район Лиепаи – 30 октября. 23 октября в Лиепаю прибыл крейсер «Киров» в сопровождении эсминцев «Сметливый» и «Стремительный». В 11 часов утра 29 октября на станцию Зилупе прибыл первый эшелон советских войск. Согласно

договоренности в Латвию прибыли части 2-го ОСК и 18-й авиабригады, в которых насчитывалось 21 559 личного состава⁸⁸.

Военную комиссию на переговорах с Литвой возглавлял командующий войсками Белорусского фронта командарм 2 ранга М. Ковалев. Советская делегация намеревалась вести переговоры о размещении войск в Вильнюсе, Каунасе, Шауляе, Укмерге и Алитусе, но литовская сторона категорически отказалась обсуждать такую дислокацию советских армейских подразделений, предлагая разместить гарнизоны ближе к германской границе. Переговоры с Литвой завершились 28 октября подписанием соглашения о размещении советских войск в районах Новая Вилейка, Алитус, Приенай, Гайжуны. ВВС должны были разместиться в Алитусе и Гайжунах и, кроме того, получить ряд оперативных аэродромов. Церемония ввода войск состоялась лишь в 10 часов 15 ноября и носила чисто символический характер, поскольку советские военные уже находились в Вильнюсе, т. е. на территории Литвы. 15–17 ноября большая их часть была выведена из Вильнюса в места постоянной дислокации. В Литве разместились части 16-го ОСК, 10-й истребительный и 31-й среднебомбардировочный отдельные авиаполки общей численностью 18 786 человек. Окончательно подразделения РККА покинули Вильнюс 15 декабря 1939 г. Общее руководство всеми советскими войсками в Прибалтике согласно приказу наркома обороны № 0187 от 27 ноября 1939 г. было возложено на его заместителя – командарма 2 ранга А. Локтионова⁸⁹.

Из Москвы были направлены строгие инструкции полпредам: прекратить всякие контакты с левыми силами в странах Балтии и пресекать любые разговоры о советизации. «Всякие заигрывания и общения с левыми кругами прекратите, – телеграфировал В. Молотов полпреду СССР в Литве Н. Позднякову 14 октября 1939 г. – Осуществляйте связь только с правительственными, официальными кругами, постоянно помня, что полпредство аккредитовано при правительстве, и ни при ком другом»⁹⁰.

Министр иностранных дел Литвы Ю. Урбшис во время своего визита в Москву в октябре 1939 г. получил соответствующие заверения от Сталина и Молотова, «что Советский Союз не стремится советизировать Литву»⁹¹.

21 октября Молотов вновь телеграфировал Позднякову в Каунас: «Вам, всем работникам полпредства, в том числе и военному атташе, категорически запрещаю вмешиваться в междупартийные дела в Литве, поддерживать какие-либо оппозиционные течения и т. д. Малейшая попытка кого-либо из вас вмешаться во внутренние дела Литвы повлечет строжайшую кару на виновного. Имейте в виду, что договор с Литвой будет выполняться с нашей стороны честно и пунктуально. Того же будем требовать от Литовского правительства. Следует отбросить как провокационную и вредную болтовню о “советизации” Литвы»⁹². Аналогичные указания обязаны были выполнять и дипломатические представители СССР в Риге и Таллине.

25 октября 1939 г. К. Ворошилов издал специальный приказ, регламентирующий поведение советских военных в странах Балтии. «Весь личный состав наших частей должен точно знать, что по пакту о взаимопомощи наши части расквартированы и будут жить на территории суверенного государства, в политические дела и социальный строй которого не имеют права вмешиваться», – говорилось в документе. Советские военные предупреждались о возможности «провокаций», под которыми подразумевались разговоры о советизации Прибалтики. Такие настроения, если они обнаружатся у красноармейцев, следовало «в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом»⁹³.

Солдатам и офицерам РККА категорически запрещалось встречаться с рабочими и другими организациями или устраивать совместные собрания, концерты, приемы и т. д. «Всякая попытка со стороны военнослужащего, независимо от его положения, прикинуться “архилевым” и вести коммунистическую пропаганду хотя бы среди отдельных лиц населения будет рассматриваться как антисоветский акт, направленный на дискредитацию договора о взаимопомощи», – говорилось в приказе⁹⁴.

Военнослужащим также строго запрещалось контактировать с местным населением и рассказывать ему о жизни и порядках в Советском Союзе. Нарком обороны предупреждал части РККА, что они вступают «на территорию чужой, суверенной страны»⁹⁵. Советским войскам необходимо было произвести «хорошее впечатление». Не случайно, например, перед вводом советских военных сил в Эстонию Ворошилов издал такую директиву: «Личный состав вводимых в Эстонию войск тщательно проверить, выделить для этого лучший рядовой состав, обеспечить самым подготовленным начальствующим составом, особенно комиссарским и политическим, снабдить части табельным вооружением и имуществом. Войска хорошо обмундировать, обратив должное внимание на качество и пригонку»⁹⁶. Но несмотря на это среди местного населения стала мгновенно распространяться информация об убогом виде советских пришельцев, об их «деревянных винтовках» и о «подвязанных веревочками» шинелях. На закрепление этого стихийно возникшего образа работала и политика властей в балтийских странах, стремящихся до минимума сократить контакты местного населения с красноармейцами. Учитывая соответствующие инструкции, полученные советскими военными, нетрудно понять, что стремление к изоляции было обоюдным.