Приключения в шхерах
Шрифт:
Так дано было Ниссе Норлунду искупить грех гордыни. Он снова обрел дар речи. Он снова услышал человеческий голос. Он вышел из склепа молчания, и снова зазвучал для него великий оркестр жизни.
Коробейник кончил свой рассказ. Его седая голова тряслась от старости. В ушах тихонько позвякивали сережки.
— Но ведь все это, наверное, просто сказка? — спросила хозяйка.
— Да, — ответил коробейник, поглаживая старческой рукой с распухшими венами свою белую волнистую бороду. — Да, это сказка. И, как все сказки,
Дундертак, сидевший у ног коробейника, прослушал всю сказку затаив дыхание. Зато Малыш Христофор все время отчаяние зевал, показывая длинный морковно-красный язык. Видимо, ему было скучно. Наконец он не выдержал, положил лапу на нос и закрыл глаза, притворяясь спящим.
Один из слушателей не мог сдержать любопытства:
— Как же это так получается, Чистюля-Ниссе? Ведь тебя тоже зовут Ниссе Норлунд. И говорят, что в молодости ты хаживал в капитанах дальнего плавания. И что когда-то ты был самым настоящим барином.
Чистюля-Ниссе принялся не спеша укладывать в короба ленты и иголки.
— Да, — промолвил он наконец. — Часто случается, что человека от власти и почета швыряет на самое дно, в нищету и унижения. И немало страданий выпадет на долю того, кто сидел когда-то у власти, прежде чем он научится доброте и смирению.
— А почему ты носишь эти серьги?
— Видишь ли, когда человек вечно бродит один по дорогам, он в конце концов начинает бояться молчания. Ему надо, чтобы кто-нибудь с ним разговаривал. Хотя бы такие вот сережки…
На улице было уже совсем темно. Пора было проведать скотину и подбросить ей на ночь свежего сена. Коробейник упаковал свои короба и собрался было уходить.
Но тут вмешалась добросердечная хозяйка:
— Если мы немножко потеснимся, ты, может, не побрезгуешь переночевать у нас?
— Спасибо тебе, — обрадовался Чистюля-Ниссе. — Это просто замечательно! Стар я, знаешь ли, становлюсь, чтобы ночевать по сараям и сеновалам.
Когда кто-то из домашних пошел в хлев, Малыш Христофор воспользовался моментом, скользнул в открытую дверь и отправился ловить рыбу в своих заповедных, ему одному известных, местечках.
В лесу
Если только Дундертак не сидел в классе за партой, он торчал на берегу у своей лодки. А если его не было в лодке, значит, он бродил где-нибудь в лесу — по полянам и рощицам, которых так много разбросано по всему острову.
Иногда он сопровождал Большого Сундстрема, но чаще всего бродил в одиночку. Малыш Христофор, обычно всюду следовавший по пятам за Дундертаком, в этих случаях покидал своего хозяина. Он предпочитал держаться поближе к воде и так и не смог по-настоящему привыкнуть к лесу.
Для Дундертака же лес был полон соблазнов. Он уверенно пробирался между деревьями и поросшими мхом валунами. Он мог часами сидеть не двигаясь, наблюдая за хлопотливой семейной жизнью птиц в
А однажды, забредя в самую глушь, он наткнулся на утиное гнездо, примостившееся на самой верхушке большого мшистого валуна. Дундертак долго ломал себе голову над этой загадкой. Утка — птица водяная. Зачем же она устроила гнездо в лесу? А когда вылупятся птенцы, как же она перетащит их к морю?
В конце концов пришлось спросить Большого Сундстрема. Но даже тот стал в тупик перед столь поразительным случаем.
А через несколько дней после этого разговора Сундстрем принес Дундертаку полную шапку каких-то яиц и сказал:
— Видишь эти яйца? У вас, помнится, есть одна старая курица, которая уже не несется. Сделай ей гнездо, пусть высиживает их.
Дундертак так и поступил. Клушка радостно закудахтала и, гордо расправив крылья, уселась на яйца.
Сидела она две недели. И вот яйца начали, лопаться одно за другим, и на свет божий выглянули цыплята.
Но сразу было видно, что цыплята какие-то необыкновенные. Едва успев стряхнуть с куцых крылышек остатки скорлупы, они побежали через весь птичий двор к маленькому прудику, из которого обычно пили куры. Но малыши побежали, видимо, не только для того, чтобы попить, один за другим они полезли прямо в воду.
Глядите-ка! Они поплыли легко, как пушинки!
Старая наседка встревожено металась на берегу, хлопая крыльями и испуганно кудахча. А цыплята знай трясли маленькими задиками, ныряли с головой в грязную воду и, судя по всему, чувствовали себя великолепно.
А на следующий день цыплят у пруда не оказалось. Сначала по канаве, а потом по ручейкам и болотцам они пробрались к берегу моря, где сразу же почувствовали себя в своей стихии. Дело в том, что Большой Сундстрем принес Дундертаку яйца водяной курочки-лысухи, которая и гнездится и живет только у воды.
— Теперь ты сам видишь, — сказал Сундстрем Дундертаку. — Пусть даже водяная птица вывелась где-нибудь на суше — она все равно обязательно доберется до воды. Так что за ту утку можешь не беспокоиться. Уж наверняка она знает способ, как доставить своих птенцов к морю.
— Все-таки жалко курицу, правда? — не удержался Дундертак. — Как она перепугалась, когда цыплята бултыхнулись в пруд! Решила, что они обязательно потонут.
— Ты прав, малыш. Не стоит устраивать фокусы и издеваться над природой. Но ведь мы с тобой проводили эксперимент. Так сказать, в научных целях. Больше мы никогда не будем пугать бедную курицу.
В лесу Дундертак больше всего увлекался изучением науки «идти по следу». Обычно он руководствовался такими указателями, как обгрызенная листва, помет, отпечатки следов или же остатки трапез на местах отдыха животных и около их жилья.