Принцип домино
Шрифт:
— А, ну тогда они будут снимать совсем другое! — согласился Гера. — Уже не про то, как держиморды от юстиции душат свободу слова, а как наши славные правоохранительные органы вяжут продажного писаку из криминальной корпорации господина Разумневича энд компани.
— Что-то ты сегодня не на шутку развеселился, — заметил Валерий, глядя на него.
— А что мне, плакать, если я вчера уломал-таки Сережу Королева? Он обещал поправить кое-что в следственном деле на Абрикосова, чтобы тот потянул на условный срок.
— В самом деле? — обрадовался
— С тебя бутылка… И потом, я кожей чувствую приближение любимого подследственного и волнуюсь, как перед первым свиданием.
Еремин молча улыбался, слушая их пикировку.
— Значит, предлагаю следующую тактику допроса, — продолжал Гера. — Для Олега Ивановича ты, Рома, загадка. Он тебя в упор не видел. Поэтому сиди вот как сейчас — молча, смотри бесстрастно и, по возможности, не мигая. Мол, вижу тебя, проходимца, насквозь.
— Что, кстати, недалеко от истины, — одобрительно кивнул Померанцев.
— … И только время от времени раскрывай свою папочку, как бы сверяясь в своих бумагах с тем, что он нам тут будет врать, — продолжал Гера. — Пусть он понервничает. Как всякий творческий человек, наш Олег Иванович весьма раним и впечатлителен. А значит, склонен к панике. И еще до того, как ты пойдешь со своих козырей насчет его разговора по мобильному с покойным Лагутиным, он уж вполне созреет для добровольного признания в содеянном. Годится? — спросил он у Померанцева.
— Посмотрим, — пожал плечами тот. — Главное сейчас другое: где он? Звони в редакцию, может быть, он им туда позвонил, мол, застрял в пробке, и они хотя бы скажут, где он сейчас?
Гера набрал номер, с минуту озабоченно выслушивал, потом учтиво поблагодарил.
— Наверно, не я один им туда звоню, — сказал он. — Говорят, выехал на своей машине, но, как проницательно заметил мой непосредственный гражданин начальник, сейчас на оживленных трассах Москвы сплошные автомобильные пробки. Легче пешком добраться…
— Помолчи! — оборвал его Валерий, прислушиваясь к тому, что происходило на улице. — Что-то там случилось!..
Они увидели, как ожидавшие телевизионщики вдруг сбежались в одну кучу и стали что-то оживленно комментировать. Потом бросились к своим машинам, и через минуту мостовая и тротуар перед прокуратурой опустели.
Гера, не говоря ни слова, выбежал на улицу.
— Куда они все рванули? — спросил он у стоявшего у входа милиционера.
— Не знаю… Говорили, убили кого-то, что ли. Здесь недалеко.
— Валера, звони на Петровку! крикнул Гера Померанцеву. И добавил уже себе самому: — Похоже, допрос у нас уже не получится… ни сегодня, ни завтра…
Через полчаса они сидели втроем у телевизора и смотрели экстренное сообщение об умышленном убийстве ответственного секретаря «Российских ведомостей» Олега Быстрова. Показали его красный «ситроен», стоявший на проезжей части, забрызганный кровью салон, откинутую голову Олега Ивановича с небольшой запекшейся ранкой на виске.
— Говорят, его застрелил пассажир, который
Гера откинулся в своем кресле, закрыв лицо руками.
— Так. Еще один сгорел на работе… — пробормотал он. — Что такое не везет и как с этим бороться.
— Выпей минералки и успокойся, — сказал Валерий. — Не все потеряно. Хотя здесь нас явно опередили. Давай не раскисать, а еще раз посмотрим, что мы ему собирались предъявить. И понять, в каком направлении будем двигаться.
— Какое там направление, Валера, родной! — простонал Гера. — О чем можно говорить, если все, что мы с тобой обсуждаем, тут же становится известно убийцам и их заказчикам. Сначала узнали, что мы выписали постановление, и упредили нас, подняв вой и визг в прессе, да такой, что наши дорогие начальники сразу замахали руками: не надо нам никакого Разумневича! Теперь они не только узнали, что мы выписали повестку Быстрову, но и что мы готовы его расколоть, как гнилой орех…
— Поэтому им пришлось застрелить бедолагу по дороге сюда? — подхватил Померанцев. — И нагнали сюда телевизионщиков, чтоб запечатлеть в воспитательных целях это действо для общественности?
— Чтоб было неповадно?.. Ты забываешь: эти телевизионщики из враждебного лагеря, — заметил Гера.
— Отсюда следует, что оба эти лагеря не такие уж враждебные, — кивнул Померанцев.
— А что? — озадачился Гера. — Вполне. Хочешь сказать, у Разумневича и Белявского совпали какие-то важные интересы и они снюхались? Я как-то об этом не подумал.
— Словом, тот, кто владеет информацией во всей полноте, решил, что нужно сделать все, чтобы Быстрое не попал к нам на допрос, — продолжал Померанцев.
Еремин озадаченно молчал, переводя взгляд с одного «важняка» на другого.
— Так это и есть главный вопрос: кто кроме нас владеет нашей информацией? — негромко спросил Гера. — Только Разумневич или уже совместно с Белявским?
— Об этом нельзя говорить наверняка, пока мы не определим суть их совпавших интересов… — пожал плечами Померанцев.
— И до тех пор, пока мы этого не узнаем, нас все время будут опережать, — закончил Гера.
— Тем не менее хуже нет, как предаваться самобичеванию, — нахмурился Померанцев. — Предлагаю, не откладывая, провести инвентаризацию накопленного нами материла.
— Да уж… Кое-чего мы нарыли… — кивнул Гера, рассеянно глядя на экран телевизора. — И тогда, быть может, поймем, на каком свете находимся. Куда идти и где копать. Начнем с вашего материала, Роман Иванович, если не возражаете, — обратился он к гостю из Петербурга. — Расскажите еще раз, что вы обнаружили, все по порядку.