Проблеск истины

Хемингуэй Эрнест

— А еще что?

— Хотела купить для меня «Комету», — продолжал Уилли. — Можно было взять относительно дешево.

По пути в лагерь мисс Мэри тихо сидела со мной на переднем сиденье, а Уилли сзади болтал с Нгуи и Чаро. В лагере Мэри попросила сложить покупки в палатку бваны Мышонка, а мне велела не подсматривать. При разгрузке самолета я получил такой же приказ и честно смотрел в сторону. Всю почту — письма, газеты, журналы и несколько телеграмм — я отнес в столовую. Потом мы с Уилли присели выпить пива.

— Как летелось?

— Без

воздушных ям. Ночи сейчас холодные, земля не прогревается. Над Саленгой Мэри видела слонов. И огромную стаю диких собак.

К нам подошла мисс Мэри: ей уже засвидетельствовали почтение все, кому следует, и на лице ее светилась улыбка. В любви она ценила формальную сторону, и обращение «мемсаиб» было ей особенно приятно.

— Я не знала, что у Мышонка кровать сломалась.

— Пустяки.

— Ах, что же я молчу, ты ведь леопарда убил! Дай поцелую. Джи-Си смеялся, когда получил твою телеграмму.

— Да, с леопардом покончено, всем спасибо, все свободны. Включая леопарда.

— Расскажи, как все было.

— Не сейчас. Как-нибудь покажу место.

— Ты уже смотрел письма? Дай, какие прочел.

— Бери все.

— Что с тобой? Ты, что ли, не рад, что я вернулась? В Найроби мне все были рады. Я каждый вечер куда-то ходила, отлично провела время.

— И мы немногим хуже. Чуть-чуть потренируемся, и почувствуешь себя, как в Найроби.

— Папа, ну ладно тебе. Будь лапочкой. Ты же знаешь, я летала подлечиться. И подарки к Рождеству купить. Ты сам хотел, чтобы я развеялась.

— Ну и отлично. Я рад, что ты вернулась. Давай-ка обними меня покрепче и поцелуй в стиле «анти-Найроби».

Ее костюмчик цвета хаки был опрятен и свеж, и тело под ним приятно упружило, и пахла она очень хорошо, и короткая светло-золотая стрижка ей шла, и я вернулся в лоно белой цивилизации легко и непринужденно, как наемник Генриха IV, убедившийся, что Париж стоит мессы.

Уилли наблюдал за мной с интересом и, дождавшись катарсиса, осведомился:

— Папа, кроме леопарда, новости есть?

— Нет.

— А проблемы?

— На дороге по ночам сумасшедший дом.

— Ничего удивительного. Они думают, раз пустыня, то и проехать нельзя.

Я послал за «седлом газели» для Уилли. Мэри ушла в палатку разбирать письма. Мясо принесли, мы погрузились и поехали на аэродром. Уилли поднялся в воздух под захватывающим дух углом, украсив наши лица улыбками, и самолет превратился в искру, и мы поехали назад.

Мэри была нежной и обаятельной, а Нгуи слегка приуныл. В перспективе у нас был вечер, и журнал «Тайм», и британские газеты, и медленный закат, и костер, и наполненный стакан.

К черту, подумал я. Жизнь и так сложная, хватит усложнять. Сиди, листай «Тайм», рядом жена, костер потрескивает, в стакане коктейль, в столовой ужин накрывают. Мвинди готовил ванну для Мэри, потом была моя очередь. Смыть, отпарить все заботы, думал я, какое

блаженство. Мвинди опорожнил ванну, вымыл ее и наполнил горячей водой из жестяных канистр, разогретых на костре. Я с наслаждением погрузился в воду и хорошенько намылился мылом «Спасательный круг».

Растеревшись полотенцем, я надел пижаму, старые противомоскитные сапоги, купленные в Китае, и халат. Со дня отъезда Мэри это была моя первая горячая ванна. Англичане, если позволяют обстоятельства, принимают ванну ежедневно; я же предпочитал несколько раз в день обмываться в тазике: первый раз утром, перед тем как одеться, затем по возвращении с охоты и, наконец, вечером перед сном.

Отец подобные вольности ненавидел и горячую ванну считал одним из немногих уцелевших обрядов классического сафари, поэтому в его присутствии я старался соблюдать ванную традицию. Тазиковый метод, однако, хорош тем, что на теле легче обнаружить клещей; обычно я просил Нгуи или Мвинди снять тех, до которых не мог дотянуться сам. В старые добрые времена, когда мы с Мколой охотились вдвоем, клещи-краснотелки забирались нам под ногти на ногах, и каждый вечер мы садились друг напротив друга под фонарем, и я снимал его клещей, а он моих. Никакая ванна тут бы не помогла, да у нас и не было ванны.

В старые времена, думал я, мы охотились усерднее и по большому счету проще. Если ты вызывал самолет, это означало, что у тебя либо нестерпимо много денег, либо ты при смерти.

— С легким паром, дорогая! Теперь расскажи, что было в Найроби.

— О, все было замечательно. Доктор прописал те же лекарства, что я и принимала, плюс еще висмут. Там все такие добрые, любезные, но я все равно по тебе скучала.

— Выглядишь прекрасно. И прическа интересная, в стиле камба. Где же ты подстриглась?

— Здорово, да? С боков я сама подровняла.

— Так что Найроби?

— Ну, в первую ночь я познакомилась с очень милым джентльменом, он повел меня в «Клуб путешественников», неплохо посидели, потом он меня проводил до гостиницы.

— А что за джентльмен?

— Ох, я даже не помню. Очень милый джентльмен.

— Так, а вторая ночь?

— Встретились с Алеком и его подружкой, пошли в какое-то место, там была ужасная толпа. Нас еще не пускали, потому что форма одежды парадная, а Алек был в затрапезном виде. Не помню, мы то ли остались, то ли пошли куда-то еще.

— Замечательно. Почти как в Кимане.

— А ты чем занимался?

— Да ничем. Съездили в пару мест с Нгуи, Чаро и Кейти. Что-то вроде церковного ужина. А что третья ночь?

— Ах, дорогой, я совсем не помню! Нет, погоди. Куда — то ходили с Алеком, его подружкой и Джи-Си. И Алек всем действовал на нервы. Зашли в одно заведение, потом в другое, потом они меня домой отвезли.

— Примерно то же, что и здесь. Только вместо Алека у нас Кейти всем настроение портил.

— А что это он?